Подонки
Шрифт:
Он тряс его и плакал.
— Для нас уже не имеет значения, с какой мы стороны баррикады. Хотя бы потому, что нет уже никаких баррикад: мы просто два человека, Франк! Два несчастных человека, заблудившихся в самой глубине ада!
Он замолчал.
— Тут остался еще один патрон, да? — спросил Франк, показывая пистолет.
— Да, Франк, последний!
— Хорошо, — спокойно произнес Франк, — тогда он твой!
Он пытался разглядеть Ала, но зрение по-прежнему отказывалось служить ему.
— Да ты чокнулся! — закричал Ал. — Я клянусь, что она чуть тебя не убила и я…
— Она красивая, да? — вздохнул Франк.
Ал взглянул на тело Доры.
— Мертвая она еще красивее.
Франк попытался дышать глубже. Ему надо было избавиться от удушья, чтобы быть в состоянии говорить.
Он должен был сказать еще одну важную вещь: еще одно серьезное объяснение.
— Послушай, Ал, — начал он…
Он почувствовал, что Ал его внимательно слушает.
— Послушай, — повторил он еще раз, — я сейчас выстрелю в тебя… Нет, ничего не говори… Пойми…
— Я понимаю.
— Ты же не хочешь, чтобы пережитое нами ничему не послужило? Когда в это вдумаешься, это настолько чудовищно, настолько неслыханно… Единственная возможность найти этому оправдание — убить тебя… Если бы я себя послушался, я бы промахнулся… Но эта пуля мне не принадлежит. Она принадлежит обществу и я не могу использовать ее, как мне бы этого хотелось… Ты… Ты меня понимаешь?
Ал почувствовал на своих щеках слезы.
— Да, Франк, я понимаю.
— Хорошо… Это хорошо…
Франк поднял пистолет.
— Подожди секунду, мне надо тебе сказать… Это правда, Франк, что она хотела убить тебя… И правда, что она спрятала пистолет…
Франк поверил ему.
— Да?
— Да. И знаешь почему?
— Нет, — сказал Франк, внезапно чего-то испугавшись.
— Потому что это был мой шеф!
— Что?
— Ты прекрасно расслышал… Мне не хотелось бы еще раз повторять… Она руководила группой во Франции… Когда меня арестовали, она передала мне: я наизусть выучил: «Легавый скоро поможет тебе бежать!» Она головастая была, все предусмотрела… Потом она передала мне еще одно послание…
— Когда?
— В тюрьме…
Франк покачал головой:
— Издеваешься надо мной?
— Нет… Она подкупила одного из надзирателей, и пока я был в карцере…
Ал провел вспотевшей рукой по волосам.
— Ты не удивился, что нам попалась приготовленная моторка? Обычно их запирают… Также с доброй женщиной, что устроила вечеринку… Женщина, которая нас спасла… Тебя это не удивило?
Франк покачал головой.
— Зачем надо было бежать к ней? Не проще ли было тебе сразу покончить со мной и сматываться?
— Я так и должен был сделать, Франк: отвести тебя
— Спасибо… Спасибо за все, Ал… Давай убирайся, я считаю до трех, постарайся ускользнуть от этого кусочка свинца! Желаю удачи!
Ал понял, что больше говорить не о чем. Вздохнув, он повернулся и медленно пошел прочь.
Франк наугад поднял пистолет. Зрение по-прежнему не повиновалось ему. Ал был всего лишь движущимся пятном. Он помедлил, мысленно считая до трех.
«Боже, сделай так, чтобы я промахнулся!» — Он резко нажал на курок.
Пистолет в его руке подскочил от выстрела. Он выпустил оружие и не двинулся с места… Он смотрел и ничего не видел, кроме серой тени своего товарища. Он видел, что она держится вертикально, и сердце его радостно забилось.
— Ал! — позвал он тихо. — Ал!
Тот не отвечал. Но по-прежнему держался на ногах. Тогда Франк сам пошел к нему. Он увидел, как серая тень тихо опустилась в редкую траву.
— Ал! Ал!
Теперь он кричал… Он побежал, споткнулся о тело и опустился на колени.
— Я попал в тебя? — задыхаясь спросил он. — Скажи, Ал, я попал в тебя? Ну, не шути так… Не разыгрывай меня, Ал! Вставай! Вставай… Прошу тебя…
Он ощупал большое тело, лежащее перед ним…
Рука его скользнула по одежде. Наконец он почувствовал биение сердца… слабое… почти незаметное, прерывистое, как движение остановившегося часового механизма, который встряхнули — он пошел, перед тем как остановиться окончательно.
— Ал!
Он боялся отнять руку.
— Ал! Я люблю тебя… Ал! Ты мой лучший друг… Мой брат… Я прошу у тебя прощения! Прости меня! Слышишь? Я хочу, чтобы ты меня услышал…
Сердце под пальцами Франка остановилось. И все исчезло.
Франк медленно склонил голову на бездыханную грудь и заплакал.
Да, я плакал…
Я не стыжусь этого. Это были самые прекрасные слезы из всех, пролитых человеком. Именно они делают человека человеком.
Я плакал над телом этого подонка потому, что наконец понял великую истину: подонков не существует…
Он два раза спасал мне жизнь, из-за меня он отрекся от своих идеалов, своей любви и своего прошлого… А между тем человек действия не может без этих законов. Такой живой человек, как Ал, не мог жить без своих привязанностей. И весь мир дорожит своим прошлым. Он мне сделал бесценный подарок.
Взамен я пустил ему пулю в спину…