Подозреваемые
Шрифт:
Тикорнелли побагровел от гнева.
— Ну и дерьмо же ты, Скэнлон.
— Это уж точно, Уолтер.
Он склонился над кроватью, уперевшись ладонями в матрац.
— Уолтер, мой старый друг с Плэзэнт-авеню. Зачем ты усложняешь жизнь себе и мне? Расскажи мне обо всем, что меня интересует.
Тикорнелли в отчаянии хлопнул ладонью по матрацу.
— Да, у меня была назначена встреча с Галлахером у Йетты. Он должен был погасить часть долга. Он занял у меня пять кусков.
Скэнлон с сомнением покачал головой.
— Ты одалживаешь лейтенанту полиции пять тысяч долларов?
— А что, разве ваши деньги не
— Под сколько процентов?
— Под три. И только потому, что он был легавым. Обычно я беру пять. Ты знаешь, я всегда уступаю, когда дело касается вашего брата.
— Сто пятьдесят долларов в неделю? И это с жалованья лейтенанта? Здесь что-то не так, Уолтер.
— Галлахер бывал у меня и раньше, и мы всегда сходились в цене.
— Он мог просрочить возврат долга?
— Немножко. Но сегодня отдавал вовремя.
— Сколько?
— Недельный процент и еще две тысячи. Он позвонил мне в клуб накануне вечером и предложил встретиться у Йетты.
Скэнлон старался вспомнить, что было перечислено в списке вещей, взятых на теле Галлахера. Насколько он помнил, первым пунктом стояли шестнадцать долларов. Если Тикорнелли сказал правду, где же деньги? Первыми прибыли Трамвел и Стоун. Скэнлон сразу же отбросил эту мысль. Полицейские не могли взять у своего, особенно у мертвого.
— Чем же занималась Йетта Циммерман?
— Старая шлюха заправляла только своей поганой кондитерской и больше ничем. Ну, принимала ставки по мелочи. У нее не было ни одного врага во всем свете. А если уж на то пошло, то и у твоего ирландского приятеля Джо Галлахера тоже.
Скэнлона так и подмывало ответить, что у одного из них уже наверняка были враги. Но он промолчал. Умный легавый знает, когда придержать язык.
Глава 4
Часы еще не пробили восемь, когда Тони Скэнлон вошел в дежурку. Повсюду виднелись следы ночного пиршества. Недоеденный сандвич облепили мухи. В белой коробке лежало три куска пиццы. Во всех углах валялись банки из-под пива. С экрана телевизора женщина-диктор в огромных очках читала утренние новости: президент предостерегает жителей Майами от вмешательства в советско-кубинско-никарагуанские отношения. «Все одно и то же», — подумал Скэнлон, выключая телевизор. В комнате было прохладнее, чем на улице. Теплое утро сулило жаркий день.
Сев за стол, Скэнлон взял первую папку. Его взгляд упал на утренний выпуск «Дейли ньюс», лежавший слева. Заголовки кричали о смерти Джо Галлахера. Герой, убитый на посту. В газете была еще одна статья, рассказывающая о человеке, который убил шестерых, испытывая при этом огромное наслаждение. Одну из жертв он застрелил, потому что у него было предрождественское настроение. Прочитав газету, Скэнлон скомкал ее и бросил в корзину. «Интересно, есть ли в этой стране правосудие? Как можно применять англо-саксонские законы к дикарям? Может, больше подойдут исламские законы — око за око, зуб за зуб? Некоторые в городе уже осознали эту истину. Скорбящие родственники хлынули в Чайнатаун и на Девятую авеню, упрашивая тамошних гангстеров покарать убийц, насильников, членовредителей. Люди уже поняли, что им не добиться справедливости в залах суда. Разве можно их за это винить?» — подумал Скэнлон, раскрывая папку.
В отчете специалистов по баллистике были сведения о калибре пули, размере и весе оружия. На месте преступления найдено много неярких отпечатков. Но чтобы узнать, чьи они, надо было найти их владельцев. Преступление совершено в людном месте, и отпечатки пальцев помогут доказать лишь, что подозреваемые были там, но время их присутствия на месте по отпечаткам не определишь.
Рисунок места преступления был сделан в полярно-координатной проекции. Судя по всему, рост преступника — 165–170 сантиметров, а стрелял он с расстояния 155 сантиметров. Протоколы вскрытия написаны на гладкой серой бумаге. Сухим, обезличенным языком излагал судебный патологоанатом причины смерти. По краям листа отпечатана перекрестная проекция человеческого тела. Пунктиром обозначены места ранений. Раны загрязнены клочьями шерсти. Смерть обеих жертв наступила от остановки дыхания. Скэнлон вспомнил, что после дыхательного спазма наступает мгновенное онемение тела как результат приступа страха или повреждения центральной нервной системы.
Покончив с медицинским заключением, он перешел к результатам расследования. Донесение было написано обычным полицейским языком. Показания, касающиеся времени и места преступления, давала Мэри Холлиндер с Ностранд-авеню, 1746-а, из Бруклина, работающая официанткой в ресторане «Варшава», который располагался на Дриггз-авеню, 411, в Бруклине. Свидетельница утверждала, что, обслуживая клиентов, она заметила мужчину, внешность которого отвечала описанию преступника. Далее Холлиндер заявила, что видела в его левой руке хозяйственную сумку. Холлиндер утверждала, что во время разговора со своим знакомым, личность которого известна полиции и приведена в отчете 60/897–86, она услышала три громких хлопка. Очнувшись, она увидела вышеназванного преступника, бегущего в сторону синего автофургона. В руках у него было ружье. Свидетельница добавила, что узнала бы преступника, доведись ей увидеть его еще раз.
Он прочитал показания торговцев и прохожих, отчет бригад, собиравших улики, и рапорты детективов, ведущих расследование. Все они кончались двумя заглавными буквами: ОР — отрицательный результат.
Дойдя до «пятерки» со сведениями о трех ребятах, находившихся на месте преступления, он отметил, что они назвали только свои имена. Департамент запрещал указывать малолетних жертв и свидетелей преступлений. В рапорте повторялось то, что говорил ему Лью Броуди на месте преступления. Но, прочитав последнюю фразу, Скэнлон крепко сжал губы: свидетели утверждали, что не узнают преступника, если увидят его еще раз. Родители этих свидетелей не разрешают им смотреть фотографии или присутствовать на опознании. Скэнлон понял, что лишился единственных очевидцев преступления.
Шум в дежурке заставил Скэнлона поднять глаза. Он увидел, как Кристофер вставляет фильтр в кофеварку. Потом тот налил воды и насыпал кофе, резким движением расстегнул сумку и извлек оттуда снедь. Поскольку Кристоферу предстояло дежурить первые три часа, на нем лежала обязанность сварить кофе и закупить еду в кондитерской у Вишневски. Такова традиция.
Скоро запахло свежим кофе. Начала собираться дневная смена. Все потянулись к кофейнику. Из спальни участка, шаркая ногами, вышел Эрик Кроуфорд, толстый детектив с покатыми плечами. Он зевал и чесал задницу. Взглянув на Мэгги Хиггинс, стоявшую около кофейника, он стянул спереди резинку трусов и крикнул: