Подпольная империя
Шрифт:
— Я — не ты, Алишер Асетович. Я тебе верил, как честному человеку, чистому, как родник, а ты оказался совсем не таким. Поэтому…
А что, собственно, поэтому? Этого мы узнать не успеваем, потому что резкий хлопок внезапно обрывает разглагольствования Хасама Мамедова. И, похоже, вместе с жизнью. Крайне неприятный поворот. Мягко говоря.
Время растягивается, растягивается, растягивается… Алишер медленно поворачивается к окну, а моя рука тянется к двери, нашаривает ручку и тянет на себя.
За окном со стороны водителя
Хасам уже не виден, словно вместе с жизнью он утратил и само право пребывать на исторической сцене, исчезнув и растворившись. Стал меркнущим воспоминанием.
В ярких лучах фар нашей машины появляются ещё два сержанта. Их руки медленно тянутся к оружию, а в глазах загорается недоумение, испуг и смятение. Оружие они достать не успевают, потому что, как зайцы в свете прожектора представляют собой чудесные цели для опытного стрелка.
Раздаётся ещё два хлопка и время восстанавливает обычную скорость. Стрелок бросает пистолет на землю и растворяется в темноте. И тут же, прямо в тот же миг его силуэт возникает на фоне фар третьего автомобиля. Машина со скрипом тормозит, резко останавливаясь.
Алишер выскакивает из своей “Нивы” и поднимает с дороги оружие. Стрелок спокойно и не глядя в нашу сторону, садится на переднее сидение, появившейся из темноты машины и уезжает. Это Уазик. Алишер жмёт на спусковой крючок, но ничего не происходит. Кажется, в пистолете было всего три патрона.
Тогда он быстро подходит к багажнику, открывает и вытаскивает мою сумку.
— Беги туда, — машет он рукой перпендикулярно дороге. — Они сейчас за тобой приедут. Ты единственный свидетель и здесь быть не должен. Бери сумку и уходи. Немедленно. Свяжись с Гасановым и всё ему расскажи. В милицию не ходи, только к Гасанову. Всё, пошёл!
Я хватаю сумку и бегу с дороги. Твою ж дивизию! “Бегу” — это явное преувеличение, потому что сначала я застреваю в кустарнике, а потом падаю, подвернув ногу. Встаю и ковыляю в темноту, спотыкаясь и ругаясь последними словами.
Неудачное начало миссии, что и говорить. Алишер должен был меня познакомить с обстановкой, но за то время, что мы провели вдвоём, едва ли произнёс несколько слов. Так что я не имею ни малейшего понятия, во что вляпался. Похоже на подставу. То есть его и так дёргают за превышение, или что там, а теперь и три трупа…
А я единственный свидетель. Мои слова, конечно, для местного правосудия не так уж и весомы, но проще, чтобы моё имя вообще не всплывало. То есть, для людей, уложивших трёх ментов при исполнении, явно не возникнет вопросов, как поступить с приезжим малолеткой, способным доставить неприятности.
Немного неясно, почему на дороге из аэропорта так мало машин. Вероятно, мы поехали
Но уйти далеко я не успеваю. От дороги раздаются звуки подъезжающей машины, стук дверей и голоса. Что именно они говорят я не слышу, но догадаться, в общем-то несложно.
Внезапно я оказываюсь в световом луче. Ненадолго, лишь на миг. Он прочерчивает ночь, как небо над осаждённым городом. Я падаю на землю и лежу, не шевелясь и гадая, заметили меня или нет.
Заметили. Голоса становятся громче и начинают приближаться. Я не знаю, сколько там людей, но они явно вооружены. И, хотя они, скорее всего, не заинтересованы в том, чтобы оставлять мой труп поблизости, ничто не мешает им грохнуть меня здесь и перевезти бездыханное тело туда, где никто уже не найдёт.
Их оказывается двое. По крайней мере, именно два пляшущих луча двигаются в мою сторону. Это фонари. Я пытаюсь спрятаться в какой-нибудь яме или найти каменную гряду, чтобы укрыться хотя бы на время и попытаться оценить обстановку. Но нет, ничего подходящего. Здесь равнина, горячая земля.
Если бы не подвёрнутая нога, я бы, разумеется, задал стрекача и вряд ли в этой темноте они смогли бы меня поймать. Но ситуация осложнилась. Я, конечно, бреду, стараясь уйти в сторону от преследователей, но они значительно быстрее меня.
— Вон он! Стой, засранец!
— Стой, тебе говорят!
Громкие шаги быстро приближаются. Бежать бессмысленно. Гораздо разумнее остановиться и попытаться обезвредить противника. Но они останавливаются на расстоянии. Действительно, их двое и они с оружием.
Я не могу их разглядеть и стою в свете фонарей. Свои “Макаровы” они предусмотрительно показывают сразу.
— К дороге! — приказывает один.
— Пацан какой-то, — хмыкает другой. — Ты кто такой вообще? Родственник что ли?
— Какой родственник, ты не видишь, он русский.
— По жене, возможно… Давай, быстрее шагай.
Они оба идут сзади, показывая направление лучами фонарей. Вот же незадача. Когда мы выбираемся на дорогу, я замечаю Алишера, стоящего под дулом пистолета и того самого стрелка, что уложил здесь кучу народу. Он стоит так, чтобы дотянуться до него было невозможно. Хитрый гад.
— Быстро, быстро! — подталкивают меня мои конвоиры, запихивая в Уазик, перекрывающий дорогу и светящий фарой-искателем в сторону, откуда мы только что пришли.
Вдалеке раздаётся звук милицейской сирены.
— Быстро! — снова раздаётся окрик.
Я оказываюсь зажатым между двумя крепкими узбеками. Водитель газует и, развернувшись, подъезжает к стрелку. Тот пятится назад и быстро открыв дверцу, оказывается на переднем сиденьи.
Мы рвём с места, насколько это можно ждать от Уазика и уносимся в темноту.