Подставная дочь
Шрифт:
– А предъявите-ка вы свои удостоверения, молодые люди.
– Товарищ майор, покажите наши удостоверения, – произнес я тоном барина, приказывающего своему слуге подать халат, чаю с баранками или курительную трубку.
Живот у Володьки затрясся еще больше, но он нашел в себе силы не рассмеяться вслух и показал свое удостоверение старшего следователя Главного следственного управления в развернутом виде.
Женщина удовлетворенно хмыкнула и повернулась ко мне:
– А ваше? – произнесла она теперь уже прокурорским тоном.
– Мое? –
– Ваше, ваше, – не унималась женщина.
Я нехотя полез в карман и показал удостоверение сотрудника телевизионной компании «Авокадо».
– Журналист! – воскликнула она. – А строишь из себя, как будто ты по меньшей мере полковник ФСБ.
Володька больше не мог выдержать и громко рассмеялся. Я тоже улыбнулся, и в это время возле нас приостановилась девушка, только что вышедшая из подъезда.
– Здравствуйте, тетя Паня, – произнесла она приятным голосом,
– Здравствуй, Лидочка, – женщина буквально преобразилась в эдакую добрую тетушку, приехавшую из Новороссийска или Гагр с подарками и приглашением погостить у нее недельки три, а, может, и месячишко.
При упоминании имени «Лида» мы с Володькой переглянулись.
– Простите, не могли бы вы уделить нам минуточку внимания? – спросил Коробов, превратившись в старшего следователя Главного следственного управления. Он буквально вырвал фотографию Лиды-Карины у меня из рук и, показав девушке, быстро спросил: – Вы никогда не встречали вот эту девушку? Ее тоже зовут Лида…
– Нет, – ответила та, – никогда не видела.
На вид ей было лет двадцать. Простоватое круглое лицо, длинные светлые волосы, простенькое платье, да и стесняется она вполне натурально… Стоп! Это же описание девушки, что подходила к Масловскому возле ресторана «Ерема» пятого июля! И я решил проверить, везучий ли я человек, поэтому взял и ляпнул:
– Давно вы из Москвы вернулись?
Девушка странно посмотрела на меня и ответила:
– Шестого июля. А откуда вы знаете, что я была в Москве?
– Я даже знаю, что пятого числа вы были около ресторана «Ерема» и виделись с господином Мас…
– Вы кто? – буквально шарахнулась от меня Лида.
– Он – журналист, – опередил меня Коробов. – Тележурналист. Зовут его Аристарх… Русаков. – Володька явно собирался назвать и мое отчество – Африканыч, но в последний момент передумал, поскольку время для шуток уже миновало. Настал его час. – А я, – раскрыл он перед Лидой свое удостоверение, – старший следователь Главного следственного управления майор юстиции Владимир Коробов. И нам с вами, Лида, просто необходимо поговорить и задать вам несколько вопросов…
– Хорошо, пойдемте. – Лида вернулась к подъездной двери, открыла ее и зашла первой. За ней пошли мы, провожаемые строгим взглядом тети Пани. А я лишний раз получил подтверждение, что щипануть удачу за хвост для меня плевое дело.
Мы зашли в обыкновенную хрущевку, расположились на маленькой кухне. Лида вскипятила на плите чайник, заварила свежего чаю, налила нам его в большие, едва не пол-литровые кружки, выставила в большом блюдце вишневое варенье и, подперев кулачками кругленькое личико, принялась ожидать вопросов.
– Значит, вас зовут Лида, – начал Коробов, сделав глоток из кружки.
– Да, – ответила девушка.
– А полное ваше имя? – спросил Володька.
– Лидия Васильевна Колоскова.
– Вы живете одна? – бросил взгляд из кухни в коридор Володька.
– Теперь одна, – сказала Лида, и лицо ее сделалось печальным.
– Простите, если мы вас огорчаем своими вопросами, но что значит: «теперь одна»? – мягко спросил Коробов.
– Раньше мы жили с мамой, но она месяц назад умерла. Вот я и живу теперь одна…
– Понятно, простите, – участливо произнес Володька.
Мы все немного помолчали, поскольку того требовал печальный момент.
– Скажите, а что вы делали в Москве? – продолжил задавать вопросы Коробов.
– Я приезжала к своему отцу, – не сразу ответила Лида. – А он…
Она закрыла лицо руками, но не заплакала. Просто посидела так несколько секунд. А потом стала рассказывать…
– Несколько месяцев назад врачи нашли у мамы рак. Она пила какие-то лекарства, два раза лежала в больнице, но ничего не помогало. Она похудела, стала буквально таять на глазах. Потом слегла. Две недели – и ее не стало. Все произошло так быстро, как будто кто-то ускорил течение времени. Просто его перемотал, а потом снова поставил на нормальный режим. За день до смерти маме стало немного легче. Говорят, – мельком взглянула на нас Лида и продолжила: – Перед самой смертью человек испытывает на какое-то время облегчение. Наверное, для того, чтобы сделать что-то последнее и важное в своей жизни или что-то важное сказать, отдать какие-то наказы и распоряжения. Вот и мама… Она подозвала меня к себе и сказала, что у меня есть отец, и он живет в Москве, что его зовут Василием Николаевичем Масловским, и что он – глава какой-то большой организации…
– Всероссийской общественной организации «Контроль народа», – подсказал Володька.
– Да, кажется, так, – посмотрела на Коробова Лида. – И еще мама сказала, что отчество мое, Васильевна, записано по его имени. Она сообщила мне некоторые подробности, которые могли знать только она и мой отец. Ну, чтобы у него не возникло никаких сомнений в том, что я действительно его дочь. А через день мама скончалась.
– А что это были за подробности? – мягко поинтересовался Коробов. – Вы нас, конечно, простите за такой не совсем корректный вопрос, но нам необходимо это знать… по долгу службы.
– Но зачем вам это? – Лида беспомощно окинула взглядом Володьку и меня. – Что-то случилось?
– Об этом чуть позже, – успокаивающим тоном произнес Коробов.
– Ну, хорошо. Мама рассказала мне, когда и где она меня зачала… Это случилось поздней ночью в лесопосадках на берегу излучины реки Сестры за улицей Мира. И еще – лягушки тогда затеяли очень громкий концерт, и она с… моим отцом его слушали и смеялись
– Спасибо, Лида, – тихо произнес Коробов.
– Пожалуйста…
Девушка замолчала, и мы снова просидели какое-то время молча.