Подумаешь, попал – 5
Шрифт:
– Бронебойный быстро, – крикнул я заряжающему, сам же лихорадочно приникнув к прицелу стал опускать ствол пушки, про себя продолжая ругаться поскольку видимость была не какой.
Мои лихорадочные спешные действия объяснялись тем, что контуры внезапно возникшим перед нами выкрашенным в белый цвет танком напомнили мне «пантеру» – с которыми мне уже приходилось встречаться, я даже успел увидеть немецкого танкиста высунувшегося из башни, чтобы понять, что за шум происходит снаружи..
– Готово!
Раздался голос заряжающего и я нажал на спусковой механизм. Наш танк дернулся производя выстрел и через мгновенье раздался такой грохот, что зазвенело в ушах, что то с силой ударило в башню наполнив её гулом потом все стихло. Не в прицел не в триплекса разглядеть было ничего невозможно и потому открыв люк я с опаской высунулся наружу, правда перед этим коротко бросил команду.
– Заряжай.
И уже наводчик сам приник к окулярам, начав вертеть башней стараясь высмотреть возможные цели. Я же рассматривал то, что осталось от «пантеры», после выстрела в упор с 122
Да детонация боеприпасов страшная сила, от экипажа вообще мало что остается не то что от самого танка. Из следовавшим за нами танка выскочил старший лейтенант и подбежал к моёй машине. Он с возбужденным видом стал рассматривать раздолбаную нами еще дымящеюся «пантеру» точней то что от неё осталось. Молодой офицер еще не разу не был в бою и вид подбитого вражеского танка приводил его в восторг. Но мне было не до радости от этой неожиданной победы, я всматривался в ту сторону куда следовала наша небольшая колонна и увиденное меня не радовало. Прекратившийся снегопад и утихающий ветер, дал рассмотреть подымающиеся в нескольких километров от нас многочисленные столбы дымов явно от горящей техники и потому как они выстроились в длинную цепочку, я понял, что там и расположен большак на который мы должны были выскочить в скором времени. Обратил внимания на дымы и старлей.
– Это что там товарищ генерал? – растеряно спросил он, ожидая от меня обнадеживающего ответа.
– Это старший лейтенант полная «жопа» в которую мы попали, – сказал я пытаясь хоть что то рассмотреть в бинокль.
Такой ответ поразил старшего лейтенанта и он удивлено посмотрел на меня.
Но я не был настроен пессимистически, увидев эти дымы. Таить надежду, что это горит вражеская техника, которая прошла два – три часа назад до нас превратив всмятку дорогу не дожидаясь отставшие машины на одну из которых наткнулись мы, я не собирался тем более, что снова послышались орудийные выстрелы уже гораздо более дальше видимых дымов. Грохот выстрелов был частым, сомненья не было в том районе разгорался не шуточный бой.
– По машинам скомандовал я скрываясь в башне, то же самое проделал и наводчик, который перед этим, старательно очищал от прилипшего снега прицел и триплекса.
– Трогай на полной, отдал я команду мех – воду, сам же стал лихорадочно настраивать радиостанцию вылавливая необходимую волну. Вскоре сквозь треск и другие помехи наткнулся на многочисленные голоса, наполнявшие эфир, в наушниках слышались отдельные фразы, и целые диалоги которые перебивали, экипажи других машин.
– Семерка, почему молчишь, слева давай заходи.. – Пятый ты куда борт подставляешь.. – Гориммм!!! – Николай!
Все это было перемешано матом и другими не очень цензурными словечками. А мой ИС уже обогнув остов вражеского танка набирал ход устремляясь туда откуда доносился весь этот гвалт. В голове у меня мелькали мысли, одни хуже других. Сомнений не было во фланг моей наступающей армии, ударил немецкий бронированный кулак, поставивший всю нашу операцию по разгрому и окружению противостоящих нам юго – западных немецких войск к полному провалу. Какими силами наносит удар противник, не меньше механизированной или танковой дивизии, да и одна ли она. Почему нам о них нечего не было известно. Не фронтовая не армейская разведка не каких данных о них не имела, да и «языки» о наличии большого количества танков у немцев не чего не сообщали. Одного такого допрашивали в моем присутствии. Унтер офицер сапер, рассказал много чего полезного, но и он нечего не знал о наличии на их участке фронта больших танковых соединений. Авиационная разведка, тоже не каких перебросок свежих сил противника не заметила. Я попробовал вспомнить все что знал о Корсунь – Шевченковской операции. Тогда в результате наступления наших фронтов на Правобережной Украине в кольцо окружения попала крупная вражеская группировка, несколько десятков тысяч немецких солдат и офицеров. Для их деблокирования немцы стянули и бросили на советские войска внушительные силы в которые входило несколько танковых дивизий имеющих в своем составе значительное количество «тигров» и «пантер», но это было уже после того как произошло окружение их войск. Сейчас же, как минимум одна танковая дивизия, ударила во фланг моей армии. Отсюда вывод, или немцы сами готовили контр наступление, или что хуже они знали все о нашем наступлении и были к этому готовы, отсюда медленное продвижение других наших соединений и моментальная реакция на глубокий прорыв моей армии. Мои размышления прервала остановка танка. Я откинув люк высунулся наружу и сразу поперхнулся от едкого дыма попавшие в мои бронхи. Прокашлявшись я уже вблизи увидел ужасающею картину разгрома большой нашей колонны. Причем это была не тыловая часть, не меньше полка моторизированной пехоты было атаковано на марше и в короткое время смято и уничтожено. Мой танк медленно тронулся вдоль дороги, объезжая горевшие, а кое где смятые опрокинутые грузовики, рядом с которыми валялись тела наших солдат, немало которых были раздавлены гусеницами. Горели расстрелянные тягачи к которым были прицеплены полковые пушки, некоторые из них даже были целехенькие в отличии от их расчетов. Одно орудие успели отцепить и приготовить к стрельбе, но заряжающий так и не успел вогнать снаряд в казенник, а лежал рядом опрокинутый в снег пулеметной очередью, продолжая сжимать в руках смертоносную чушку. Наводчик же повис на казеннике, не разжав руки с наводящей ручки, у него вместо головы было кровавое месиво и почти тоже самое было вокруг. Раненых очевидно добивали выстрелом в голову, пули настигли и тех кто пробовал бежать от этой бойни, но куда скрыться от пулеметных очередей в открытом заснеженном поле, тела солдат темными точками выделялись на белом снегу и их было сотни. Лишь только в одном месте возле дороги, застыл подбитый немецкий ганомаг, а возле него лежали трое солдат в темной эсэсовской форме. Немцы не стали хоронить своих погибших солдат, они спешили развить свой успех, накрыть внезапной атакой еще одну вражескую колонну. Спешил и я до скрежета от бесившей меня ярости стискивая зубы, стараясь нагнать ушедших вперед немецкие танки и судя по всему это будет скоро, так как уже по часто слышанным орудийным выстрелам стало понятно, что впереди шел нешуточный танковый бой. И я торопился принять в нем участие.
Впервые я пожалел о своей мальчишеской выходке, нет не то что выехал покинув штаб спеша самому окунуться в ход развивающихся событий, а то что не захватил с собой мощную полевую радиостанцию. Танковые были неплохие, но их мощности хватало в лучшем случае километров на двадцать, то – есть для ближних переговоров, а мне так необходима была связь со своим штабом, а уж тем более со штабом фронта. Не имея таковой приходилось слушать все что вылавливалось в эфире доступной для приема имеющейся радиостанции. Крутя настройками я поймал Москву и даже Берлин, пока вновь не наткнулся на слабые прерывающиеся переговоры танковых экипажей сперва немецких, потом наших. Позывные одного из экипажа я узнал, еще бы я сам дал ему его. Бой вела бригада Толбухина и я поспешил связаться с ним.
– «Охотник» я «Первый», что происходит, где ты?
Само собой связаться было не просто, то и дело в мой вызов вмешивались другие радиостанции попробуй разберись кто кого вызывает. Пришлось повторить свой вызов еще дважды, прежде чем на него откликнулся Иван.
– «Первый», «Первый» я «Охотник» веду бой, городок Мироновка, противника не меньше двух танковых полков, обложили как медведя в берлоге со всех сторон.
Мироновка районный центр в этом городке должен был располагаться мой штаб, о его взятии Толбухин доложил еще с утра, поэтому я и выдвинулся, но оставив небольшой гарнизон Иван должен был продолжать наступление. Я приказал остановиться и высунулся из башни прихватив бинокль. Справа совсем рядом располагалась деревушка дворов двадцать не больше. Деревушка казалась вымершей и это не удивительно, от трех крайних хат остались одни печные трубы, а над еще тлеющими остовами подымались жидкие дымки. Я достал карту и стал сверяться с местностью. Шум боя отчетливо доносился с той стороны куда мы двигались, но кидаться вперед наобум я не собирался. Деревушка носила название Мирное и судя по карте она была в километрах десяти от Мироновки, минут двадцать ходу. Я вновь с сожалением посмотрел на свои новенькие свежевыкрашенные танки. Вот именно свежевыкрашенные, в темно – зеленый цвет, а на фоне белого снега нас заметят километра за три, а тигры Т – 34 бьют за два километра, конечно у ИСов броня попрочней все же тяжелый танк, но количество быстро переходит в качество. Вывод нас еще сожгут на подходе. Я вновь оглядел деревушку и заметил, что над центральной хатынкой, самой большой на все еще не полностью утихшем ветру развевается красный флаг, но не наш, вместо серпа и молота в четко выделяющимся белом кругу выделялась черная свастика. Я оглянулся и увидел выглядывающего из бронетранспортера лейтенанта моей охраны.
– Лейтенант! – окрикнул я его. – Видишь эту тряпку над тем домом? – Снять и доставить сюда. – Исполнять!
– Есть, товарищ генерал!
Лейтенант скрылся в бронемашине и та развернувшись рванула к деревне. Вскоре оказавшись у той самой большой хаты, которая раньше скорей всего была сельрадой бронемашина остановилась и из неё выскочил лейтенант и двое солдат. Один солдат взгромоздил другого на свои плечи и тот прикладом автомата стал сбивать флагшток на котором развивался фашистский флаг. На поднятый шум из дверей хатынки выглянула фигура и тот час скрылась. Дальше все произошло мгновенно, из распахнувшегося окна ударила автоматная очередь. Тот час с бронемашины по дверям и по окнам ударил пулемет. Солдаты же уже сбившие флагшток моментально укрылись под стенами хаты, лишь лейтенант видно растерявшись продолжал стоять как вкопанный. Раздалось несколько выстрелов и лейтенант пошатнувшись упал. Прогремел взрыв гранаты, брошенной в разбитое окошко одним из наших солдат и все стихло. Завертелась башня моего танка, это наводчик поспешно наводил орудие на дом. Но похоже все уже кончилось. Вскоре бронетранспортер раскидывая перед собой снег остановился возле моего танка. Из него вылезло несколько человек. Рослый в зеленом бушлате сержант сжимавший в руках скомканный флаг и двое солдат волокущих с собой человека в черном мундире без головного убора. В нем я сразу опознал полицая, это у них были такого покроя мундиры с носимой белой повязкой на рукаве. Полицай с трудом стоял на ногах, а с рассеченного лба у него сочилась тонкая струйка крови.
– Троя их в избе было товарищ генерал, двоих того, а этому прикладом по голове слегка прилетело, – доложил сержант мне указывая на пленного.
– Что с лейтенантом? – спросил я разглядывая трясущегося полицая.
Вместо ответа сержант снял шапку и злобно глянул на пленного.
– Зачем стреляли? – спросил я у того.
Полицай молчал. Один из солдат замахнувшись на полицая потребовал.
– Отвечай иуда, когда у тебя генерал спрашивает.
Полицай вдруг упал на колени и заголосил.