Подвешенный кофе (сборник)

Горюнов Юрий

– Нет, это все-таки знак внимания.

– Странно другое, – задумчиво произнесла Ольга, – посыльный сказал, что ему велено доставить букет в восемь.

– В восемь чего?

– Ну, не утра же! Тоже самое, я сказала посыльному. Надо поставить букет в вазу, а у меня такой нет.

– Давай положим в ванную.

– И что? Я буду туда на него ходить смотреть? А мыться к тебе?

Ольга положила букет на стул, открыла сервант и достала вазу. Затем прошла в другую комнату и принесла еще одну.

– Пошли, нальем воды.

Женщины

наполнили вазы водой и разделили букет.

– Ровно сорок, – подвела итог Юля, когда подсчитала розы в обоих букетах – ты была права. Куда поставим?

Ольга поставила одну вазу на стол, другую на подоконник, и осталась стоять возле окна: – Будем считать, что мне два раза по двадцать.

Розы были изумительные. Ваза на столе придавала торжественность обстановке, а букет на окне на фоне темного вечернего неба, выглядел вообще впечатляюще, тем более, что отблески рекламы, пробиваясь сквозь стекло, придавали цветам некую очаровательность в игре света и тени. Ольга, поставив вазу на подоконник, задержалась у окна, всматриваясь в темноту вечера. Комната наполнилась ароматом роз.

– Смотришь, не идет ли он, неведомый вздыхатель?

– Кого увидишь в этой темноте внизу, так кто-то ходит, но головы не задирают, да и вряд ли это вздыхатель. Какие у меня могут быть вздыхатели? Они уже все давно при юбках сидят, и чтобы позволить себе вздох, им нужно мужество.

– Не скажи. Сидя рядом с юбкой тоже можно вздыхать, – поделилась мнением Юля.

– Но только тихо-тихо, чтобы никто его вздохов не услышал, – игриво ответила Ольга.

Обе засмеялись, представив ситуацию.

– Но, как ты сама думаешь, кто бы это мог быть?

– Раньше бы знала от кого, а теперь моей фантазии не хватает.

– С возрастом фантазия должна быть более буйной, опыт жизни позволяет.

– Опыт позволяет, а фантазия меркнет.

– Это ты о чем?

– О том же, о чем и ты, – смеясь, ответила Ольга.

– А кто раньше мог подарить?

– Любимый мужчина.

– И где он теперь, этот любимый мужчина? Тоже возле юбки?

– Не знаю, – Ольга подошла к телевизору и включила его, для фона. Передавали эстрадный концерт. – Я не знаю, где он и что с ним. Возле юбки, или так, сам по себе.

– Сильно любила?

– Почему любила! Я его и сейчас люблю.

– Ты это серьезно? – удивилась Юля. – Я думала, так не бывает.

– Как видишь, бывает.

– Теперь понятно, почему ты так и не вышла замуж, и твой единственный собеседник – телевизор.

– Ну, не всегда.

– Да почти всегда. Странно, – продолжила Юля, – я тебя давно знаю, а ты мне ничего о нем не говорила.

– А должна? Зачем? Это мое прошлое, я не хочу его ворошить.

– Иногда прошлое надо ворошить, чтобы пролежней в памяти не было. Завидую тебе. Мне бы такую любовь, – мечтательно произнесла Юля.

– Глупая, ты Юлька! Такая любовь не приносит радости.

– Это ты глупая, такая любовь позволяет жить, а не существовать. Она живет

в тебе, поддерживает тебя. Ты все еще надеешься?

– На что? – удивленно спросила Ольга.

– На то, что он придет.

– Не надеюсь. За столько лет не пришел, вряд ли придет теперь и что-то измениться в будущем.

– А может быть, это все-таки он?

Ольга задумчиво смотрела на розы.

– Может быть… Может быть этот букет из прошлого. Он тогда подарил мне такой же, только роз было меньше.

– А когда это было?

– Мне тогда было двадцать, как раз столько, сколько роз в этом букете, – она показала на стол. – Где он умудрился, их тогда купить я не знаю, но помню все.

– Вы что, расстались двадцать лет назад? – ошарашенно спросила Юля.

– Двадцать лет назад, – как эхо повторила за ней Ольга, – действительно давно уже. Она смотрела за окно, на этот город, в котором жила все свои сорок лет, и возможно, что где-то в этом же городе живет ее любимый человек, которого она не видела так давно. У нее было тоски, а только легкая грусть о прошлом. Она и сама не знала, хотела бы видеть его или нет, да и что говорить после стольких лет, есть ли у них теперь что-то общее. Может быть, он счастлив и у него есть семья. Она не плакалась на свою жизнь никому, да и не считала, что она не удалась. Все относительно.

– Вот это я понимаю любовь! Двадцать лет жить любовью без любимого человека рядом. Тебе надо медаль вручить.

– За что?

– За то, что столько лет несешь ее в себе. Это надо же! Я бы так не смогла. Так, остались бы общие очертания в памяти. А у тебя его фотография есть?

– Нет. Я все порвала, да и не было, где он один. Мы в ту пору не дарили друг другу фотографии на память. Были общие: на праздниках, на улице, но я их потом все порвала. Ни одной нет.

– Глупо, надо было хоть одну оставить на память.

– Эта не та память, которую хочется хранить.

– Так хранишь же! Двадцать лет хранить память о человеке и не просто хранить, а любить его.

– Это другое. Если хранишь фотографию любимого человека, который остался в прошлом, то занимаешься самоедством. Я его люблю и помню, мне этого достаточно. Это же не значит, что я о нем постоянно думаю. Любовь должна жить тихо, не мешая самой жизни.

– Не, для меня любовь это взрыв эмоций, накал страстей, когда думаешь только о нем.

– Это по молодости, но не сейчас же!

– Это верно, но и сейчас иногда прям сгораю.

– Эх, ты, пламя не потушенное, не обожги кого-либо.

– Да ты что! Хоть опалить бы кого, чтобы потом за ним больным, опаленным моей любовью ухаживать и получать знаки внимания, как благодарность.

– Благодарность за любовь? Ну, уж нет, это все равно, что спасибо услышать за услугу. В таких отношениях услуг не бывает.

Обе замолчали, каждая думала о своем. Из телевизора неслась веселая мелодия.

– А из-за чего расстались? – нарушила молчание подруга.