Подвиг продолжается
Шрифт:
— Тут двое рабочих болтали, — сказал он, — что надо посадить этих кудрявых!
— Каких кудрявых? — спросил я.
— Ясно кого — Барабана с дружком.
— А кто говорил?
— Новиков.
Отыскали Новикова. Вечером, накануне трагедии, он пошел встречать корову и увидел на дороге бензовоз. В кабине сидели Барабан и его дружок Анатолий Давыденко, тоже шофер. На вопрос: куда едете, они ответили:
— Заправляться.
Мы задержали Давыденко. Этот угрюмоватый, нелюдимый на вид парень злобно буркнул:
— Я не был
Дело принимало иной оборот. Барабан по-прежнему подтверждал свою версию. Но мне все больше казалось, что он говорит неискренне, и я еще тщательнее расспрашивал его. Почему, например, он не убежал от налетчиков, когда его оставили в машине?
— Думал, что следят они за мной, боялся...
— А где ты, связанный, лежал в машине?
— В кабине, вот тут...
Его заставили лечь в кабину. Другой шофер, севший за руль, стал переключать рычаги. Василий заохал: рычаги больно ударяли его то в спину, то в голову. Нет, долго так не пролежишь. Но что не сделает с человеком страх!
Вызвали врача, чтобы узнать, мог ли Василий потерять сознание от удара, который был ему нанесен. «Нет!» — твердо ответил врач. Выходит, Барабан врал. Снова допрос:
— Где бы были в ночь на восьмое?
Барабан и Давыденко опять стали путаться. Вопрос за вопросом — и «кудрявые», наконец, начали открываться. Да, это они седьмого августа вечером, выпив по пол-литра и прихватив с собой еще бутылку спиртного, решили ограбить магазин. Инициатором был Анатолий. Он первый ударил сторожа, а потом скомандовал Василию: «Души!» Барабан медвежьей хваткой схватил сторожа за горло... Экспертиза подтвердила, что смерть Подгорнова наступила в результате удушения.
— Вы свободны, — сказали мы Валентину Русько.
У мрачного, растерянного, словно побитого Валентина вспыхнули глаза. Он бросился ко мне, затряс мою руку. По его лицу покатились слезы: крепко пережил человек!
Наша машина в:новь помчалась в Даниловский район, где жили арестованные. Глаза слипаются, голова клонится на грудь. Третьи сутки в дороге, без сна. А каково нашему водителю Ястребову! Но не ропщет. Наоборот, когда попробовали подменить, даже обиделся: «Не надеетесь на меня, что ли?».
Главное нами сделано. Но чем больше улик, тем надежнее следствие и обвинение. Мы торопились найти вещи, украденные преступниками. Барабан сказал, что передал их жене. Но Нина Тонконогова (кстати, не зарегистрированная с ним) категорически заявила, что никаких вещей от мужа не получала и не видела. Мы предъявили ей записку Анатолия о том, чтобы она отдала вещи.
— Ничего у меня нет! Да и не мог Василий убить человека. Это наговор.
— Откуда вы его знаете? Вы и живете-то с ним всего два месяца... Учтите, за укрывательство судят, как за соучастие...
Женщина, наконец, поняла, что играет с огнем.
— Хорошо...
Услышав об аресте Василия, она испугалась и, боясь разоблачения, выбросила вещи в речку, причем в самое глубокое место.
Мы пришли к речке и, раздевшись, начали нырять. Вода была теплой, и вначале все шло отлично, вроде купания. А потом по телу побежали мурашки.
Совершенно обессилевшие, мы попросили у жителей грабли, укрепила их на надутую камеру и стали тралить дно. «Механизация» помогла. В один из заходов грабли задели что-то. Из воды показался темный от ила узел. В нем были часы, бритвы.
Через три дня я возвращался по Волге домой (Рожков уехал раньше — его помощь не требовалась). Проплывали мимо зеленые берега. Река дышала прохладой. Я сидел на палубе и удовлетворенно думал о том, что дело закончилось удачно: виновные уличены, невиновный оправдан.
...Вскоре состоялся суд. Обоих убийц приговорили к расстрелу.
Я знал, что у Ивана Петровича в запасе еще немало таких же расследованных преступлений. И с интересом ждал продолжения. Но подполковник Сенькин замолчал и закончил нашу беседу словами:
— Обратите внимание: как ни запутывают преступники свои следы, от возмездия им не уйти. Чуть раньше или чуть позже, но раскрываем мы все уголовные преступления.
В. СЕРДЮКОВ
МЫ ЛЮБИЛИ ЕГО
...Исполком районного Совета депутатов трудящихся решил:
Переименовать улицу Северная Краснооктябрьского района города Волгограда в улицу имени Героя Советского Союза майора милиции Кузнецова Николая Леонтьевича.
31 января 1967 г.
1
— Обоснуемся в этом здании, — крикнул капитан связистам и нырнул в развалины.
Пули цокали о камни. Ухали орудия, где-то поблизости рвались бомбы. Черной пеленой стлался дым, пыль не успевала оседать. Она набивалась в нос, в рот, слепила глаза...
Берлин огрызался. «Продержаться, продержаться. Устоять!», — эти мысли сверлили мозг, не давали покоя. Капитан перебегал от одной груды камней к другой. Бойцов осталось мало...
— Товарищ капитан, товарищ капитан, — задыхаясь от быстрого бега, кричал связной, — к телефону. Командующий вызывает... — Он вдруг как-то странно присел, схватился руками за голову.
— В укрытие его, — хрипло приказал капитан, выпрыгивая из небольшой воронки, и побежал к подвалу. — Капитан Кузнецов слушает!
— Поздравляю, капитан, с присвоением звания Героя Советского Союза, — густым басом проговорил командующий.
Кузнецов ответить не успел. Взрыв заглушил все, полетели камни, жалобно взвизгнули осколки. На командный пункт тяжело полз немецкий танк. Капитан выскочил из подвала.