Подвиг
Шрифт:
— Давайте! — захлопала в ладоши Соня. — Я буду Терешкова, а Женя — Николаев, мы полетим в космос и поженимся!
— Я буду Николаев! — крикнул Игорь. — Я игру придумал!
— Нет, я! — твердо ответил Женя.
— А я быстрей тебя полечу! — Игорь вперевалку побежал через котлован. Соня и Женя бросились следом.
Борис Богуславский играл на гитаре, Инна и Надя подпевали:
Заправлены в планшеты космические карты, И штурман уточняет в последний раз маршрут. Давайте-ка,— Новые дома, новая власть, новые надежды — это символично, — сказал Блохин. — Кукурузного короля, наконец, скинули…
— Начинается… — недовольно сказала Надя.
— Господи! — в отчаянии воздел руки Богуславский. — Это выше моего разумения! У нас есть космос, любимое дело, наше дело — ну объясни мне, дураку, какая тебе разница, кто сидит в Кремле? — понизил он голос. — Лишь бы не мешали!
— Я думаю, ты сам прекрасно все понимаешь. Когда Хрущев отбирал кандидатов на полет — это дикость! Когда он указывал писателям, что писать, а ученым, о чем думать, — это первые симптомы болезни общества!.. Не делай страшные глаза! — отмахнулся он от жены, которая умоляюще прижимала палец к губам, указывая глазами на охранника. — Не те времена, слава богу! Я говорил и буду говорить то, что думаю!.. Нельзя пускать в космос человека, который стучит ботинком по трибуне ООН и обещает показать всему миру кузькину мать! Не бывает чистой науки. Мы работаем на государство, и надо четко понимать, какое оно. Ракетчики, которые работали в фашистской Германии, были преступниками, потому что работали на преступное государство!
— Надоело! — капризно сказала Инна и встала. — Мальчики, не ссорьтесь!.. А где дети?
Все растерянно огляделись. Около песочного города на склоне разбросаны были лопаты и формочки, самосвалы и Сонины куклы.
— Только что были здесь… — сказала Надя.
— Пойдем поищем. — Борис отложил гитару. — Тут ям полно. Не дай бог…
Борис и Инна спустились по песчаному склону. Охранник тотчас поднялся и встал на краю котлована.
— Кто тебя за язык тянет? Ты договоришься когда-нибудь… — торопливо зашептала Надя Блохину у него за спиной.
Женя, Игорь и Соня карабкались по железной лестнице подъемного крана. Выбрались на узкую площадку, тяжело дыша.
— Я Николаев!
— Нет, я!
Соня с улыбкой переводила глаза с одного на другого.
— Она на мне женится!
— Нет, на мне!
Женя и Игорь наперегонки полезли дальше. Соня следовала за ними.
У Игоря вдруг проскользнула рука, он невольно глянул вниз — и замер, судорожно вцепившись в ступени. Соня и Женя выбрались на следующую площадку, оглянулись оттуда на висящего внизу Игоря и засмеялись. Соня показала ему язык. Женя победно взял ее за плечи и поцеловал в подставленные с готовностью губы.
Игорь попытался двинуться с места — и не смог отпустить спасительную ступеньку. Он заплакал от бессилия, отчаяния и ужаса.
Борис и Инна шли по котловану, оглядываясь и окликая детей.
— Ну, как живешь? — спросил Борис.
— Весело, как всегда.
— Не заходишь.
— До тебя теперь не доберешься, товарищ начальник, — усмехнулась Инна. — К тебе на прием записываться надо. Да и не привыкла я под присмотром гулять, — кивнула она на охранника, который бдительно наблюдал за ними сверху. — Господи, да где же они? Не сквозь землю же они провалились?..
— Не жалеешь? — спросил Борис.
— Нет. Во-первых, ты знаешь мое правило — ни о чем никогда не жалеть. А во-вторых… Вы бы все поперессорились из-за меня. А теперь — у всех все хорошо, и у тебя, и у Блохина с Надей… Слышишь?.. — она оглянулась. — Сонин голос… Да куда ж они делись, господи?!
— А знаешь, скажи одно слово — и я бы все бросил.
— Ой, не зарекайся! А вдруг скажу! — Инна весело захохотала, откинув голову. И вдруг побелела, ловя открытым ртом воздух, схватившись за сердце.
Борис глянул вверх — и тоже остолбенел на мгновение: с открытой площадки на верхушке крана весело махали им Соня и Женя — крошечные фигурки на краю пропасти. Чуть ниже виден был Игорь.
Борис бросился к крану. Следом мчались уже Блохин и отставший охранник. Перепрыгивая через трубы и лежащие сваи, оскальзываясь на сыпучем песке, они добежали до стальных колес крана.
— Только не двигайтесь с места! — прокричал Блохин, сложив руки рупором. — Не двигайтесь!
Охранник попытался было остановить Богуславского, тот молча оттолкнул его от лестницы и следом за Блохиным полез наверх, задыхаясь, одним прыжком преодолевая площадки. Матери остались внизу, протягивая руки, будто надеясь удержать детей на краю.
Богуславский добрался до рыдающего в голос Игоря и замер, всем телом прижав его к лестнице.
Блохин ступил на площадку. Здесь был ветер, казалось, что стальная башня крана раскачивается.
— Все нормально… Только не двигайтесь. Держитесь за поручень, — улыбаясь дрожащими губами, говорил он, медленно, чтобы не испугать, переступая по скользкой площадке, приближаясь к детям. — Все хорошо… Смотрите на меня… Вот так…
Когда остался шаг, он метнулся вперед, цепко схватил обоих, прижал к себе и отшатнулся от пропасти.
В морозных утренних сумерках проступили очертания домов: типовой панельный микрорайон — двенадцатиэтажные коробки стройными рядами, детский сад и школа. Засветилось первое окно, второе, потом стали загораться одно за другим…
В темной комнате зазвонил будильник. Соня выскользнула из постели в длинной ночной рубашке, взяла звонящий будильник, отнесла в комнату матери и поставила на тумбочку в изголовье. Из-под одеяла появилась рука, пошарила по тумбочке. Соня отодвинула будильник чуть дальше.
— О господи… Я вырастила маленькую садистку… — Мать наконец нащупала будильник, выключила и села с закрытыми глазами.
— Мам, я вчера забыла сказать: я получила двойку по математике. А сегодня контрольная по физике… Ты слышишь, мам?
— Я слышу… — медленно повторила Инна Михайловна, покачиваясь с закрытыми глазами, как сомнамбула. — Вчера ты получила двойку по математике… Сегодня ты получишь двойку по физике… Завтра ты можешь получить двойку по химии… Все это мелочи жизни. Главное, чтобы морщин на чулках не было… — И она опять упала головой на подушку.