Подводные камни
Шрифт:
— Вы о чем? — невозмутимо спросила Марина. — Если хотите что-то спросить, спрашивайте. У меня еще много дел.
«Так, спокойно! Ты должна быть совершенно спокойна, и тогда он отстанет со своими расспросами. Главное не огрызайся. Улыбайся. Пусть бесится от того, что ничего не может выяснить. Неужели это ему мать наговорила про меня. Нет, не верю, что он сам такой проворный и все выяснил. Да и когда он мог это сделать? Так, сосредоточься, Марина, и быстро поставь этого молокососа на место. Он все узнал от матери, а, значит, его легко переубедить. Тем более,
— О том, что вы, вероятно, слишком увлеклись моим отцом, а он вами, — Вовик кашлянул. — Ведь ваша работа здесь это прикрытие, да?
«Ага, вот в чем дело! Ладно, думай так, как думаешь, это мне только на руку. Если кашляешь, значит волнуешься. Волнуйся, это так забавно выглядит».
— Какая вам разница, прикрытие моя работа или нет? Это мое личное дело. Я же не спрашиваю у вас, как и чем вы занимаетесь, когда говорите, что на учебе. И с кем вы при этом.
Марина заметила, как Вовик изменился в лице и нахмурил брови. По нему было заметно, что тема была больной для него: он даже, чтобы успокоиться, сел поудобнее и закинул ногу на ногу.
— Мне мама рассказала, что вы как-то особенно резво гоняетесь за моим отцом. Что, денежек его захотелось? — довольно резко сказал Вовик. — Может, мама и не может вам помешать, но я-то могу. Если вы хоть на шаг еще приблизитесь к отцу, то я даже не знаю, что с вами сделать. В нашем доме вас точно не будет.
— Не надо угрожать. И я не заслужила того, чтобы со мной разговаривали в таком тоне. И еще раз прошу вас не лезть в мою личную жизнь. Вы не лезете в мою, а я не лезу в вашу. Идет?
— Не уходите от разговора! — вскипел Вовик.
— Я и не ухожу. У меня много дел, и мне их нужно переделать сегодня, потому что завтра будут уже другие дела. Если вы думаете, что быть домработницей это так легко, то попробуйте сами и узнаете, каково это. И если после этого вам захочется выдвигать мне какие-то условия, в чем-то меня обвинять, то я заберу свои слова обратно и вообще уберусь из вашего дома, — Марина отвечала спокойно, а сама в это время перебирала ложки и вилки, сортировала их по ящикам.
Вовика бесила именно реакция Марины на его вопросы. Он предполагал, что Марина будет оправдываться, чем и откроет свои истинные намерения. Но в неудобном положении оказался сам Вовик: задавал домработнице провокационные вопросы и намекал ей на то, что может взять и в одночасье выгнать ее из дома, где она работала, без веских на то причин.
— Я все сказал, — Вовик встал и пошел в гостиную, к лестнице наверх.
— Я тоже все сказала, — не поднимая глаза, произнесла Марина. — Так что гуляй, мальчик, танцуй, пока молодой.
Наутро Вовик был хмурый и обходил Марину стороной, избегая встречи, хоть и с аппетитом съел поданный ею завтрак. Так продолжалось три дня, пока выходные не закончились, и он, наконец, не уехал обратно в Москву. Марина так и не поняла, действительно ли он где-то учится или это только отговорки. Вспоминая то, как переполошился Вовик от вопроса о том, где и с кем он проводит время, когда говорит, что учится, Марина сделала однозначный вывод: «Врет он все». Больше она его не видела и, честно говоря, не хотела видеть.
Жена Волкова стала реже отлучаться из дома. У Марины возникло подозрение, что она за ней следит. Даже в те моменты, когда Марина копалась в клумбе, кормила кота или ходила за свежей зеленью в теплицы, Екатерина старалась подойти и посмотреть, как все обстоит. Вероятно, она перестала доверять Марине даже в этом.
Приближалось лето. Оно чувствовалось везде и во всем: зеленела и играла цветами большая клумба под верандой, за которой ухаживала Марина, неистово пели птицы, солнце нагревало металлическое ворота гаража так, что к ним нельзя было дотронуться. Даже соседи Волковых, со стороны дома которых постоянно доносился шум, стали тише, будто не желали вредить своей деятельностью окружающей безмятежности.
Не будь Марина в доме у Волковых, она непременно бы понастроила себе на лето грандиозных планов побывать там-то и там-то, сделать то-то и то-то. И все это, разумеется, не за свой счет. Поездки в Сочи, отдых за городом, прогулки на лошадях — за все это платили ухажеры Марины, которые летом почему-то были особенно щедрыми и сговорчивыми. По-видимому, на них так действовало тепло, ультрафиолет и оголенное тело Марины. Оголенное, конечно, не до неприличия, но и то, что открывалось благодаря сарафану или легкому, почти невесомому платью вкупе с распущенными волосами, сводило мужчин с ума. Марина даже потеряла счет, который поначалу вела. Сколько их было, этих мимолетных летних романов? Благодаря им она отлично отдыхала и обеспечивала себе безбедное существование на всю осень вперед, что отчасти скрашивало те самые хмурые петербургские будни.
Марина заявила Волковым, что не будет брать отпуск, а останется на лето у них, присматривать за домом и нести бремя забот о хозяйстве. Екатерину такое заявление удивило и больно задело, хотя она была не таким человеком, чтобы сказать об этом прямо, в лицо. Но и Марину было не так-то легко провести. Сначала для нее стала откровением такая реакция, но потом она догадалась, что Екатерина хотела сама уехать отдохнуть и как раз в тот момент, когда это будет делать Марина. Волков же планировал отдохнуть в сентябре, в бархатный сезон. Екатерине не хотелось, чтобы муж и домработница оставались вместе в доме во время ее отсутствия. Она ругала себя за то, что ничего не может поделать. Но какая польза от ругани, если действительно ничего поделать нельзя?
Лето стояло теплое, но с дождями. В Мартыновке от зноя спасали заросли зелени и деревья с разросшимися кронами. На участке у Волковых было несколько таких. Зимой они наводили тоску своим нелепым видом, летом же давали прекрасную тень. Под одним из них в шезлонге любила отдыхать Екатерина, под другим, ближе к гаражу, подстелив на траву большой кусок картона, Марина. Они действовали друг другу на нервы. Екатерина с упорством ждала, что Марина не выдержит и все же возьмет отпуск на пару недель.