Подводные волки
Шрифт:
Приметив наше намерение отбыть из района, шведское спасательное судно просигналило тремя длинными гудками, означавшими на морском языке: «Желаем счастливого плавания!» Ну, а «Челомей», взяв северо-западный курс, направился к архипелагу Земля Франца-Иосифа…
Погода к вечеру резко испортилась, и не слишком резвый ход старенького научного судна упал до неприличного значения. В итоге сто пятьдесят миль до уже знакомого пролива Кембридж мы тащились дольше суток. А притащившись, поспешили укрыться от ветра и волн в ближайшую бухту острова Земля Георга.
Потянулось
– Ты решил свои семейные проблемы? – по всей строгости допрашивал я старшего лейтенанта Маринина.
– Не совсем, – мялся он у порога.
Мы, ветераны «Фрегата» – Георгий Устюжанин, Миша Жук, Толя Степанов и я, – собрались в самой вместительной каюте, где уничтожили скромные запасы крепкого алкоголя и провианта, захваченного в командировку. За плотно закрытыми иллюминаторами по-прежнему ревели волны, завывал ветер – погода скоро не наладится, следовательно, можно перед сном накатить граммов по триста. На столе довольно аппетитный натюрморт с бутылками, коробками апельсинового сока, копченой колбаской, острым сыром и шоколадом.
– Понимаете, я хотел… Я пытался… – растерянно лепетал лейтенант.
Постучав в дверь моей каюты, он, скорее всего, надеялся услышать лестное предложение составить мне компанию в ближайшие рабочие дни. Ведь Игорь Фурцев приболел, и я остался без напарника. И вдруг снова вопрос в лоб о разладившихся отношениях с молодой супругой.
Да, жестоко. А что прикажете делать? Он донимает меня просьбами взять на глубину – я отвечаю тем же.
– Садись, – кивнул я на свободное кресло.
Старлей смутился под нашими взглядами, но прошел.
Да, было в этом действе нечто от дедовщины. Но не от той, насквозь пропитанной бездушием и жестокой подлостью. Мы, опытные «старики», взирали на мальчишку беззлобно и пытались помочь, исходя из жизненного опыта.
– Пойми, Владимир, спорить с бабами бесполезно. Принять нас, мужчин, такими, какие мы есть, способен только районный военкомат, – говорил я, разливая крепкий алкоголь по бокалам.
– Согласен, – упавшим голосом отвечал Маринин. – Но понимаете, Евгений Арнольдович, у меня уже кончаются тряпочки, в которые я должен молчать. Квартиру нам подарил тесть, моей зарплаты хватает только на продукты. Жена меня, конечно, любит, но слишком избалована и постоянно тычет в неустроенный быт: то краны текут, то стол качается, то шуруп не завинчен, то лампочка перегорела… А стоит сказать слово против, и тут же – обида или скандал.
Классический случай истеричной жены.
– Куда же ты смотрел раньше? Или она стала такой в последние пару месяцев?
– Нет, конечно. Сам виноват… Но и она изменилась!
М-да… совсем сник парень. Надо срочно выпить – оптимист отличается от пессимиста содержанием алкоголя в крови.
Молча подал ему бокал, молча выпили и так же молча закусили…
Давить в данном случае бессмысленно. Маринин должен разобраться и принять решение сам – без постороннего вмешательства.
Коротко постучав, в каюту зашел генерал и, обдав нас ледяным взором, спросил:
– Расслабляетесь?
– А что еще делать? – ответил я на правах старшего и хозяина каюты. – Судя по всему, завтра тоже придется загорать.
– Видимо, так. Я сейчас разговаривал с оперативным дежурным пограничной заставы Нагурское. Ждут улучшения погоды, но не раньше послезавтра.
– Присаживайтесь, товарищ генерал, – уступил место Горчакову Маринин.
Генерал сел, а я поставил на стол чистый бокал и наполнил его коньяком. Он предпочитает коньяк – мы это хорошо знаем.
– Как настроение? – поинтересовался Сергей Сергеевич, смакуя напиток.
– Обычное.
– Работать готовы?
Я подвинул к нему плитку шоколада.
– А что вы называете работой? Повторное погружение к заваленному тоннелю?
– Разве вы не хотели бы узнать, куда ведет этот тоннель?
У молодого Маринина глаза тут же загорелись азартом. Степанов и Жук восприняли слова высокого начальства спокойно: прикажут – полезут в ледяную купель, не прикажут – будут сидеть в теплых каютах. Мы же с Георгием скептически пожали плечами.
– Тоннель может оказаться короткой пещерой естественного происхождения, – пояснил Устюжанин.
– Или же ведет в давно заброшенную базу, в которой когда-то пряталась погибшая «Верена», – добавил я.
Хитро прищурившись, Горчаков спросил:
– А где же, по-вашему, прячутся те, кто утопил шведское судно?
– Ну, мало ли в здешних архипелагах скал, где немцы могли устроить похожие базы! Шпицберген, Новая Земля, Северная Земля, десятки островов Земли Франца-Иосифа.
– Что ж, ладно. Не хотел раньше времени будоражить твои чувства, но, видно, придется. – И генерал полез во внутренний карман своей куртки.
Интересное дело! Чем же он собрался расцарапать мою загрубевшую на морских ветрах душу? Не приказом же о начислении премии!..
Нет, это явно не приказ. Вынув бумажник, Горчаков аккуратно извлек из него сложенный вчетверо ветхий листочек и протянул его мне:
– Читай.
– Что это?
– Читай-читай…
Осторожно развернув лист, я увидел неровные строчки из больших неуклюжих букв, написанных нетвердою, дрожащею рукой. Надпись была сделана карандашом, и местами ее почти не видно – некоторые буквы и слова пришлось додумывать самому.
В полном ошеломлении я перечитал послание вторично…
– Что там, Женя? – начал уже терять терпение Устюжанин.
Подняв взгляд на Сергея Сергеевича и получив утвердительный кивок, я зачитал текст:
– Я – Матвей Черенков, бывший капитан-лейтенант ВМФ СССР. В 1951 году руководством ГУЛАГа Архангельской области был направлен в составе ста одиннадцати заключенных из Мехреньгского лагеря в новоземельскую Белушью Губу. На переходе в Баренцевом море судно «Вельск» было атаковано немецкой субмариной U-3519 под командованием корветтен-капитана Хайнца Мора. Все члены экипажа, сопровождавшие и заключенные, кроме меня и Богдана Остапчука, погибли или были расстреляны немецкими моряками. Нас двоих экипаж пленил и доставил в подскальную базу острова Земля Александры…