Подземка
Шрифт:
Щёлкнул взведённый курок пистолета. Ботвинник приставил дуло «Макарова» к виску девушки.
— Лапки вверх, красавица, — приказал Димка. — И не вздумай рыпаться — пристрелю!.
Глава 4
Лицо девушки не дрогнуло. Она с каменным спокойствием отвела ствол пистолета в сторону и нарочито медленно произнесла:
— Убери пукалку. Если бы я хотела вашей смерти, подъехала бы на пару минут позже. Пожалуй, так и следовало бы поступить.
Девушка демонстративно отвернулась.
Я почувствовал угрызения совести. Как ни крути, она вытащила
Попробую его остановить.
— И вправду, Димыч, чего ты как с цепи сорвался? — заговорил я. — Если бы не она, от нас бы одни рожки да ножки остались.
Ботвинник посмотрел на меня с плохо скрываемой злостью.
— Лось, ты что, не видишь: она не такая как мы. У неё смуглая кожа, она прекрасно обходится без очков. Более того, мы понятия не имеем, сколько она провела на поверхности. Думаю, если мы её сейчас грохнем, то избежим больших проблем.
— Убить её никогда не поздно. Не забывай, что она спасла наши задницы. Нехорошо так с ней поступать, неблагодарно.
— Есть варианты лучше?
— Есть. Отведём её Полковнику, пусть решает.
Вот чего не ожидал, так того, что получу поддержку от Толика.
— Лось дело говорить. Я за то, чтобы отправить её к начальству. Остальное нас не касается.
— Вы что, мужики, офонарели? — взорвался Ботвинник. — А что если это какая-то новая разновидность мутантов или того хуже — голем?
Толик фыркнул.
— Старшина, ты вроде у нас большой мальчик, а до сих пор веришь в эти сказки про големов, которые живут среди нас, пытаются нами рулить и втихаря нас же и кушают.
Он обратился к девушке:
— Слышь, красавица, ты у нас как: каннибализмом балуешься? Практикуешь? Если да, может я сгожусь? А то может ещё для чего понадоблюсь…
При этом Толик изобразил жест из тех, что обычно не принято показывать детям до шестнадцати.
Девушка презрительно повела бровью:
— Нет, даже если тебя хорошенько продезинфицируют.
Привычный к обидам Толик не смутился.
— Видите, я же говорил, что она совершенно нормальная. Пошли к Полковнику. Пущай голову ломает: голем она, не голем или вообще непонятная зверушка, — резюмировал он.
— Знаешь, Толик, — устало вздохнул Ботвинник, — те, кто жил на Тридцать Пятой, тоже наверное не верили в големов, зато сейчас…
— А что сейчас? Кто-то что-то может толком сказать, что у них там творится?
Ботвинник покачал головой.
Толик довольно продолжил:
— Видишь, ничего, кроме слухов, да и те разные. Я тебе вот что скажу: не захотели пацаны с Тридцать Пятой с Генералом общаться, устроили у себя автокефальное государство а ля Запорожская Сечь. Их забота. Нам от этого ни жарко, ни холодно.
Я поддакнул:
— Не умножай сущностей сверх меры, Ботвинник. И без големов проблем выше крыши.
Что на самом деле произошло на злополучной Тридцать Пятой станции не знает никто, зато домыслов хоть отбавляй.
Ясно лишь одно: с недавних пор станция эта всё равно, что отрезанный ломоть. Связи с остальными её обитатели не поддерживают, энергию добывают собственными способами. Ушла как подводная лодка в автономное «плавание». Гостей не впускают, туннели перекрыли. Главное: нас не трогают и то хорошо.
А что касается големов… Ну не знаю. Я всякого насмотрелся. Может и есть такие, с виду человек человеком, а на самом деле тварь замаскированная. Если бы показали хоть одного, я бы поверил, а так чего расстраиваться? И без того по поверхности впечатляющий бестиарий гуляет. Слава Богу, вниз не лезет. Пока, во всяком случае.
Пока нас в особой комнатушке поливали всякими спецрастворами, девушку держали под охраной аж два автоматчика.
И было внутри меня такое чувство, что при желании гостья запросто свернула бы ребяткам шеи, а те и пикнуть бы не успели. Я ведь насмотрелся, как лихо она тварей на поверхности кромсала, круче, чем в кино. Можно сказать одной левой уделала, что гарпий, что мертвяков. Мне б хотя бы половину её талантов.
После того, как нас перестали мучить ужасно пахучей дрянью, пришла очередь пленницы. Две тётки окатили её раствором из шланга, потом загнали в сушилку, а уж оттуда она выплыла лебедем что ни в сказке сказать, ни пером описать. В общем, не будь она столь холодной и неприступной, я бы на ней женился. В штанах сразу тесно стало.
Не скажу, что являюсь обладателем безупречного вкуса, но уверен, все мужики бы меня поддержали. Девчонка была настоящей красавицей. Загорелая, будто полжизни провела на поверхности. Не смуглая, а именно загорелая. У нас под землёй даже негры бледнеют, всё-таки с витаминами неважно, о солнечных ваннах можно разве что мечтать, да и условия далеко не оранжерейные. А у неё кожа гладкая, шёлковая, светло-шоколадного цвета. Глазищи пронзительные, как ресницами хлопнет, так дух сначала вверх подымется, а потом к ногам спадёт и там распластается. Носик… Ну это вообще просто отпад, идеальный. На щеках очаровательные ямочки, если бы она почаще улыбалась, милее улыбки на свете не найти. Фигурка точеная, в лучшие времена с такой можно было смело купальники в журналах рекламировать или дефилировать по подиуму, пока мужики вокруг собственной слюной захлёбываются. При этом чувствуется, что красота эта как у розы — с шипами. При желании можно получить сдачу в полном объёме: до конца дней хватит.
Стояли мы, на неё глазели да глазами хлопали будто полные придурки. Первым Ботвинник опомнился. Ему по должности быстрее соображать положено, вот он и соответствует.
— Пошли к Полковнику, — приказал Димыч.
Вот мы и пошли. До самого штабного вагончика топали в каком-то оцепенении. Не знаю, кто о чём думал, а у меня мысли все сплошь о греховном. Потом правда настроился на нужный лад. Тётка как тётка, есть и на Двадцатки не хуже.
Нет, вру… Хуже, конечно, но зачем мне разевать хавальник на чужой каравай? И без того ясно, что треснет.
Первым на расправу пошёл Димка. Как ни крути, вылазка наша была сегодня не из тех, которыми принято гордиться.
Нарвались на гнездо, потеряли половину каравана. Не гладят за такое по головке.
Полковник кричал так, что на Центральной небось слышали. Потом из-за дверей показалась Димкина рука, он помахал нам, призывая. Мы обречённо переглянулись и пошли на зов.
В кабинете Полковника до нашего появления уже были люди: его заместитель — Козлов недоделанный, Федя-безопасник припёрся. С нами всего семеро вышло. Кворум, короче.