Подземка

Дашко Дмитрий

— Ни словечка. Знаешь, Саня, это в корне меняет всё дело. У нас к парням с Двадцатки старые счёты. Они нас не так давно в хороший оборот взяли, когда мы по ошибке на территорию их попастись приехали. Перестрелка была, что в гангстерском боевике. Я сам едва пулю не словил, спасибо корешу, — он взглянул на напарника, — вытащил из заварушки.

Ясен перец, такое не забывается никогда и ещё дольше. Я вашим глотки грызть готов хотя бы за то, что они Петруху Мосольцева тогда завалили. Может ты, Саня, из числа тех парней, что тогда по нам из «калашей» садил?

— Всё возможно, Гена, — не стал отпираться я. — Расклад рядовой: вы занимались браконьерством, мы вас осадили.

Нормальная штатная ситуация.

— Штатная?! — вспыхнул собеседник. — Ваши палить начали без всякого предупреждения. Сразу огонь на поражение открыли. Меня после этого такая злость взяла, веришь: хотел к вам пробраться и всю Двадцатку гранатами закидать.

— Ты псих, Гена? — тихо спросил я.

— Что?! — глаза поисковика вдруг налились бешенством. — Встань, падла!

— Я тебе не падла, — спокойно сказал я, но, на всякий случай поднялся. — Выбирай выражения.

Мы встали напротив друг друга.

— Повтори, что ты сказал, — потребовал он.

— Я думаю, что ты перенервничал. Успокойся, переведи дух, — попросил я.

Связываться с человеком находящемся в маловменяемом состоянии опасно. К тому же к нему в любой момент мог присоединиться напарник. Не было никаких сомнений, чью сторону займёт Вячеслав в разгорающемся конфликте. Вдвоём они сделают из меня отбивную, даже не вспотев.

Похоже, и Слава дал волю эмоциям. Его кулак едва не свернул мне челюсть на сторону. Голова мотнулась, в ушах зазвенело. Я сплюнул сгусток крови на пол, прохрипел:

— Ну, спасибо тебе, Гена, — и, отскочив, хорошенько врезал ногой ему в солнечное сплетение.

Будь у поисковика хоть супернакачанный пресс Шварценеггера, ему всё равно не удалось бы смягчить последствия.

Гена хекнул и сложился пополам. Его сразу вырвало желчью.

— Слава, — прохрипел он и забылся.

— Ах ты, гад! — Не удержался второй, но я уловил нужный момент и угостил Славу встречным, который угодил прямиком в не раз и не два сломанный нос.

Поисковик хрюкнул и свалился рядом с согнувшимся пружиной напарником. Вот уж не ожидал от себя такой прыти.

Обычно я добрый и пушистый, если против шерсти не гладят. А тут прямо как озверином обожрался. Если такая пьянка пойдёт и дальше, выведу из строя все уцелевшие караваны станции.

Так себе перспективы. Мне же ещё возвращаться надо. Здесь не грохнут, так на следующей приголубят. Дружки убитых уголовников почти наверняка озаботятся приготовить алаверды.

Сделав нужные выводы, я решил не доставлять недоброжелателям удовольствия поквитаться со мной и попытался удрать из изолятора, благо дверь оставалась открытой. Вытащу Лило и бочком-бочком в сторону туннеля, там, глядишь, что-нибудь и придумаем. Не мытьём так катаньем преодолеем посты, добежим до соседей. Может они более вменяемые.

Но судьба как это часто бывает, посмеялась над моими планами. В изолятор ввалилась куча вооружённых до зубов людей, они быстро оценили ситуацию и, догадавшись, с какой такой стати на полу валяются двое поисковиков, приняли необходимые меры.

Чтобы отправить меня на боковую, понадобилось всего лишь почти неуловимое движение прикладом. Всё что я успел увидеть перед тем, как провалился в абсолютную темноту, это разъярённые лица аборигенов. Большой популярностью мне здесь теперь не пользоваться. Это факт. Самый фактический из мне известных.

Сколько я провалялся без сознания, сказать сложно. Не догадался перед тем, как закатить глазки хотя бы мельком посмотреть на циферблат. Старею, наверное.

А очнулся я оттого, что беззубая толстуха, очевидно убиравшая в изоляторе, окатила меня ведром холодной как сердце Снежной Королевы воды. Будь эта мегера в одиночестве, я бы быстро объяснил ей, что и почём, но она явилась в компании сразу двух дуболомов, тупых вроде сибирского валенка, но очень и очень сильных.

— Хорош валяться, браток, — попросил один из них. — Видишь, женщина пришла: подметёт тут, полы помоет. Уважь чужой труд, браток.

— Да без проблем, — сказал я поднявшись. — Могу даже выйти.

Башка гудела как церковный колокол. Глаза так и норовили собраться в кучу. Но вроде не подташнивало, так что есть надежда, что до сотрясения мозга не дошло. Ну, хоть какие-то положительные моменты на сегодня. Куча минусов в итоге даст хоть слабенький, но всё же плюсик.

— Выйти?! — усмехнулся всё тот же дуболом. — Слышь, ты ваще, даёшь!

Его напарник пока помалкивал, судя по виду его могли и не обучать человеческой речи. Зачем говорить с такими-то кулаками!

— Ага, выйти, воздухом свободы подышать, — пояснил я.

— Ничё, скоро надышишься, — заверили меня. — У нас ваньку валять не принято.

— Я есть хочу: у меня с утра маковой росинки во рту не было, — предупредил я.

— Здесь закон простой: кто не работает, тот не ест. Ты, браток, ещё пальцем об палец не ударил, а о жратве спрашиваешь. Нехорошо это.

— Разве? Голодом морить — вот что нехорошо, — заметил я.

— Не боись, будет тебе хавчик. Мы собственно за тем и пришли. Пошли с нами, пайку будешь свою зарабатывать.

— Это типа общественных работ что ли, — догадался я.

— Вроде того. Ты вроде мужик не слабый, так что горбом поработаешь. Помахаешь киркой маненько, зато потом будешь хавать с полным на то основанием. Когда еда заслужена, она в два раза вкусней кажется.

— Э, мы так не договаривались, — произнёс я. — Нашли дешёвую рабочую силу! Мне вообще-то на Центральную надо, и чем быстрее, тем лучше, а я и без того у вас застрял. Может ну их, к такой-то матери эти работы?

— Ты не рассуждай, давай, топай, — предупредительно рыкнул разговорчивый дуболом.