Подземка
Шрифт:
Наверняка здешний «бомонд», состоящий из таких мордоворотов, сам по себе и пальцем об палец не ударит. За них все бытовые работы выполняют другие. Право сильного.
Этот дозорный охотно шёл на контакт. Он пожал плечами и ответил:
— Да ты не напрягайся. Всё будет нормально. Придёт смена, мы заберём вас с собой, отведём к начальству. А оно определится.
— А давно у вас с Генералом конфликт? — пользуясь моментом, спросил я.
Дозорный ухмыльнулся:
— А ты смышленый. Быстро просёк. В общем-то да, тёрки у нас с Центральной. Тамошние хмыри решили налог с
— И что, не боитесь последствий? — удивился я.
На Двадцатке за всю её историю даже не заикались о лёгком споре с Генералом, а тут похоже дело идёт к открытому противостоянию.
Хотя на испуг местных не возьмёшь. Укрепились они на славу, так просто не выкуришь. Дисциплинка, конечно, так себе, но отпор «сювайверы» дадут — мало не покажется! Тут и станковые пулемёты есть, и парочка гранатомётов. Любой вражеский отряд пощёлкают за милую душу.
Но знают ли они о тварях с пси-возможностями? Скорее всего, нет. В таком случае, всё их оружие окажется бесполезным.
Тут к кабану развлекавшему нас разговорами, присоединились ещё два. Накачанные, уверенные в себе, наглые, с тупыми противными рожами, так и просящими кирпича. Ни говоря ни слова, вцепились в Лило и поволокли к расстеленным на земле матрасам, где их товарищи вовсю развлекались с девицами.
— Пацаны, стойте, — не очень решительно произнёс оставшийся возле нас дозорный, но никто даже не оглянулся.
Он немного растерянно улыбнулся, показывая, что не имеет к происходящему никакого отношения. Вновь предложил выпить:
— Без обид, мужики! Давайте ещё хлопнем по стаканчику. Ничего с вашей тёлкой не будет, — слабо веря в свои слова, миролюбиво завершил он.
Не знаю, на что я надеялся в тот миг, может, на разум нашло помутнение или попросту потерял страх, и мне на всё стало наплевать, но, так или иначе, я ринулся на этих бугаев с голыми руками.
Мой поступок нельзя было назвать жестом отчаяния, я вполне мог не рыпаться и позволить событиям идти своей чередой. Кто знает, вдруг всё бы и обошлось: Лило заставила бы насильников изменить намерения. В конце концов, она дралась не хуже меня и могла прибегнуть к тем тайным талантам, что проявила на соседней станции. Вдруг ей бы удалось превратить этих скотов в стадо послушных овечек.
Но я всё равно решил вмешаться и ринулся как собака в драку.
Меня быстро сбили с ног умелой подсечкой. «Сювайверы» не вылезали из тренажёрного зала, не понаслышке знали, что такое спарринги и драться умели. Они считали меня щенком, который с тявканьем бросился на волкодавов. И это была их ошибка.
Да, внешне я не произвожу впечатление штурмующего укрепления танка, у меня средний рост и средняя комплекция.
Не сажусь на шпагат, не могу похвастаться растяжкой, не знаю хитрых приёмчиков. Но я всю жизнь дерусь и делаю это самозабвенно. При этом на меня иногда находит настоящее бешенство. Я способен не чувствовать боли, биться до последнего, до изнеможения, потери ориентации и самоконтроля. Мне плевать на жалость, на сострадание. Я бьюсь, дерусь как машина.
Чтобы меня остановить, надо очень постараться.
А эти парни… Они давно не встречали достойного противника, не осознавали, что загнанный в угол зверёк способен на такое.
И я дрался. Самозабвенно, как никогда в жизни. Пока чей-то удар не разлучил меня с сознанием. И снова наступила темнота, в которой нет звёзд и нет меня.
Просто чернильная мгла. Всеобъемлющая как Вселенная и такая же холодная, пустая и безразличная.
Глава 21
Пробуждение было не из приятных. Мужики проехались по мне сурово. Уж отколошматили так отколошматили, на совесть. Странно, но никакой ненависти по отношению к ним я не ощущал. Скорее всего, потому, что своего добился:
Лило не тронули. Это я выяснил в первый момент. Во второй попытался сообразить где нахожусь и в каком состоянии.
Сначала я побаивался, что меня как шибко ретивого отправят в расход. Потом по вполне дружелюбным лицам местных, склонившихся надо мной, стоило мне лишь очнуться и приоткрыть глазки, догадался, что расстрел отменяется.
Ну, или переносится на более поздний срок.
— А ты здорово машешься, — восхищённо причмокивая, сообщила ближайшая морда, которая принадлежала детинушке лет тридцати с хвостиком.
Этот добрый молодец будто шагнул с картины «Три богатыря», ещё два таких же нехилых габаритных ухаря обступили меня с боков.
Чем их здесь кормят? Они ж, наверное, по ведру за присест съедают.
— Стараюсь, — выдавил из себя я, а сам осторожненько пощупал тело.
На первый взгляд ничего страшного. Царапины до свадьбы заживут, а синяков на мне всегда было больше чем у собаки блох. Лишь бы ничего не сломали.
Вроде всё в порядке. По телу, конечно, будто каток прошёлся, но били ребята грамотно, можно сказать, жалеючи.
Это я когда берсерком становлюсь, ничего не чувствую, а потом, во время отходняка, волком вою. И ещё бы не выть: каждый квадратный сантиметр туловища ноет со страшной силой.
Я едва сдержал стон. Ронять достоинство в глазах аборигенов не хотелось.
Крепыши, догадавшись о моих мучениях, вновь преподнесли стакан самогона. Да уж, такими темпами и спиться недолго. Я всё же выпил до дна и поспешно вернул стакан хозяину, пока организм не скрутило. Самогонка была термоядерной. Её действие мало чем отличалось от напалма. Но в итоге мне полегчало.
— Доктора позвать? — участливо спросил детинушка.
— А кто он у вас по специальности? — на всякий случай спросил я.
— До войны патологоанатомом работал, — уведомили меня.
Я нервно сглотнул. Крепыши, видя мою реакцию, засмеялись.
— Шутка. На самом деле он у нас мастер широкого профиля. Врач общей практики.
— То есть ни х… не знает, — догадался я.
— Что поделать, — пожал плечами детинушка. — Другого у нас нет. Как на грех не нашлось. Пытались переманить к себе с других станций, но везде облом вышел. Вот и лечимся у нашего коновала. Хотя жизнь заставила. Он теперь и впрямь на все руки мастер. От всего лечит и сразу.