Подземные робинзоны
Шрифт:
— Иван Антонович, — Миша застенчиво переминался с ноги на ногу.
— В чем дело? Говори.
— Когда… откроется ваш «гастроном»?
— Проголодался? Великолепно! Если человек после такого приключения хочет есть, значит, он крепок и телом и духом.
— И я хочу есть, — поспешил добавить Володя. — И Света. Мы тоже крепкие.
— Великолепно, друзья мои, великолепно! Рад сообщить: «гастроном» уже открылся.
С этими словами доктор вытащил из рюкзака хлеб и консервы. Каждый получил хорошую порцию и быстро с ней управился.
— Куда же мы теперь? — Мухин посмотрел на краеведа.
— Выберемся из тупика и пойдем в прежнем направлении.
— Только не надо возвращаться в ЗЛМ, — попросила Светлана.
— Это еще что такое? — удивился Николай Павлович.
— Зал Летучих Мышей, — объяснила Светлана. — А сокращенно — ЗЛМ.
— Все понятно. Только уговоримся на будущее: не надо придумывать больше сокращенных названий, они звучат не очень-то красиво, да и не сразу поймешь, что означает вот такое…
— ЗЛМ, — тихо подсказала Светлана.
— Возвращаться через Зал Летучих Мышей и у меня нет желания. Но если пойдем по этому вот коридору, то не заберемся ли еще дальше в подземный лабиринт? И не забывайте — Аргус-то остался там… по ту сторону зала с мышами.
— Мы не знаем расположения гротов и коридоров в пещере, — вмешался Мухин, — а потому нельзя сказать — удаляемся от входа или приближаемся к нему.
— Так вы, Иван Антонович, за то, чтобы пойти дальше, а не возвращаться?
Доктор утвердительно кивнул.
— Но вы опять забыли… — краевед не договорил.
Миша Глебов, прислонившись к стене, громко захрапел. Светлана и Володя тоже задремали.
— Умаялись ребята, — с внезапной теплотой в голосе тихо сказал Санин. — Жалко будить.
— И не надо. Пусть спят, сон укрепит силы. Они очень устают, недоедают, но держатся молодцами. Да и нам не мешает отдохнуть.
Николай Павлович тоже чувствовал непреодолимое желание лечь, закрыть глаза хоть на десять минут. «Старею, — невесело подумал он. — А, бывало, по трое суток в окопах не спал…» Он еще пытался бороться с одолевающей дремотой. Рядом засвистел носом доктор. И начальник отряда положил голову на рюкзак.
Первым проснулся Мухин. Чиркнул спичкой, зажег свечу и посмотрел на часы. Свет разбудил чутко спавшего краеведа.
— Который час, доктор?
— Девять. Только вот не пойму — утра или вечера.
— Как, разве вы не ведете учета суткам?
— Вел… но, понимаете, Николай Павлович, где-то сбился — и все перепуталось. По моим подсчетам выходит, что пошли третьи сутки, а очень возможно — и четвертые.
— Досадно. Все равно, ведите учет. Потом проверим.
Иван Антонович понимал, что «потом» — это когда они выберутся из пещеры. «Когда?» — тоскливо подумал доктор.
Разбудили ребят. Съели по сухарю, запили водой с сахаром и вышли из каменного мешка, в котором отдыхали.
— Друзья, ищите воду, — говорил Мухин, шагая последним. — Осталось всего несколько глотков и фляга неприкосновенного запаса. Вода в пещере есть, мы уже убедились. Могут встретиться лужи, ручей и даже река. Прислушивайтесь, не раздастся ли где журчание или шум падающих капель.
Отряд шел, сворачивая из одного коридора в другой. Порой протискивались в узкие щели, порой пригибались или ползли. Но чаще все-таки шли в полный рост, ненадолго останавливаясь в небольших гротах, представлявших собой лишь более расширенную часть того же коридора. Иногда попадали в коридоры, сплошь заваленные камнями или настолько узкие, что пролезть было невозможно, и поворачивали назад. Несколько раз путь преграждали широкие и, вероятно, глубокие трещины. Если был обход — шли дальше, если обхода не находили — возвращались, ругая подземных архитекторов. Трудный путь быстро утомлял. Все чаще делали привалы, и каждый такой привал был длиннее предыдущего.
В одном из гротов доктор запнулся о камень и упал, но тут же быстро поднялся.
— Эврика!
— Что вы сказали? — не понял Санин.
— Повторил классическое восклицание Архимеда. Эврика, друзья! Смотрите! — Мухин протянул полную горсть песку.
— Песок! — разочарованно протянул Миша.
— Песок. Но какой! Мокрый! Мок-рый!
Иван Антонович объяснил, что упал он лицом в мокрый песок.
— Близко есть вода. Ищите ее, ищите. Каждый возьмите по свече.
Немедленно достали свечи, и желтые огоньки разбежались в разных направлениях, словно огромные светлячки.
— Эврика! — раздался вскоре звенящий от радости крик Володи Одинцова. — Эврика! Сюда, ко мне! Вот он, ручей.
Светлячки слетелись на крик мальчика. Володя стоял, высоко держа свечу. У его ног ласково журчал подземный ручей. Он был невелик. Вода, вытекая из широкой щели, образовывала лужицу, а затем вытягивалась в узкую полоску, исчезая в темноте.
— Великолепно! Вволю напьемся и умоемся. Умоемся! Воды много, хватит на все, — приговаривал Иван Антонович, очень страдавший от жажды.
— Большой привал, — коротко объявил Санин.
— Назовем ручей именем доктора Мухина, — сказал Володя, считая, что ему по праву можно первому предложить название. — Ручей доктора Мухина. А?
— Очень признателен, но почему ты именно меня удостоил столь высокой чести? — доктор насторожился, ожидая подвоха.
— Так ведь вы упали на мокрый песок.
— Понятно… А не лучше ли Ручей Владимира Одинцова?
— Не спорьте, — примирила их Светлана. — Назовите ручей Хрустальным. Вода в нем, как хрусталь.
Доктор обнял Светлану.
— Хрустальный? Очень хорошо звучит. Как по-твоему, Володя? Тоже нравится? Великолепно! А ты, Миша, чего молчишь?
— Я, Иван Антонович, думаю. Куда бежит ручей? Вот что я хотел бы знать. Вдруг это тот ручей, что протекал у входа, помните?
— Это мысль. И великолепная! Николай Павлович, если нам пойти за ручьем?
— Подождите. Допустим, ручей где-то выходит из подземелья. Но пройдем ли мы там? Вообразите: маленькая трещина на склоне горы, из нее пробивается вода. Вот мы близко от этой трещины, но… мы не щепки. А может, ручей впадает в подземную реку. Под землей много рек.