Подземный левиафан
Шрифт:
— Что… случилось… с… вентилятором! — проорал Эдвард, делая паузы между словами и выразительно проговаривая слова губами в надежде на то, что гримасы помогут контакту.
— Он поет, — моментально отозвался Пен-Сне. Эдвард оглянулся на Лазарела.
— Поет?
— Поет! Черт его… побери! — вскрикнул Пен-Сне. — Чтоб его… его… черти взяли! Когда это происходит?
— Он не слышит своих слов, — шепнул Лазарел Эдварду. — Говорит всякую ерунду, а основное пропускает. Когда эта штуковина поет?
— По ночам! — заорал Эдвард.
Пен-Сне просиял
— Поет, черт побери, все ночи напролет! Это их рук дело, — продолжил он. — Они специально подстроили. Оттуда сзади выходят лучи, из этой хреновины.
— Так выбросьте его и плюньте! — безуспешно прокричал Лазарел.
— Полить? — переспросил Пен-Сне, глядя на Лазарела как на идиота. Потом снова обернулся к Эдварду. — Так вы почините его?
— Попробую, — ответил Эдвард, вышел за дверь и спустился по ступенькам к машине. Через несколько секунд он вернулся с отверткой в руке и с маленьким фарфоровым китайским шариком с иероглифами для гадания в кармане, который он возил с собой в бардачке как талисман. Сняв с вентилятора заднюю крышку, Эдвард несколько секунд делал вид, что копается внутри, потом с улыбкой повернулся к капитану, держа шарик на ладони, как будто только что нашел его. Пен-Сне в ужасе отшатнулся и прижал к ушам ладони. Эдвард завернул шарик в носовой платок, завязал концы платка в узел и спрятал сверток в карман. Установив крышку вентилятора на место и завернув винты, он картинно отряхнул руки от пыли.
Покончив с вентилятором, Эдвард заметил сигналы, которые подавал ему Лазарел, кивающий в угол комнаты. Там, на маленьком кофейном столике, среди закопченных трубок, рассыпанного табака и обгорелых спичек, лежала потрепанная книга в темно-голубой обложке. Название на обложке книги было вытерто настолько, что Эдвард решил поначалу, что там вообще ничего не написано. По выражению лица Лазарела он понял, что это за книга. Пен-Сне взял в руки вентилятор и приложил к нему ухо. Похоже, результат его вполне удовлетворил. Внезапно он испуганно вскинул голову на Лазарела.
Лазарел широко улыбнулся.
— Разрешите? — заорал он, указывая рукой в сторону столика. На лице Пен-Сне, решившего, что просьба относится к курительным принадлежностям, отразилось удивление перед чьим-то желанием курить чужую трубку.
Лазарел не знал, как иначе выразить свое намерение. Он бросился к столику, разгреб мусор и схватил книгу, потом повернулся к капитану и кивнул. Раскрыв книгу, Лазарел присвистнул.
— То, что нужно, — пробормотал он.
— Говори нормально, старикан глух как пень.
— Что! — крикнул им Пен-Сне, быстро оборачиваясь. — Путь! Да всю жизнь в пути, черт возьми, ребята!
— Конечно, конечно, — ответил Эдвард, кивая и улыбаясь.
Не отрывая глаз от книги, Лазарел прошел к стулу и упал на него.
— Предложи ему денег, — бросил он Эдварду. — Столько, сколько он попросит.
Не до конца убежденный, Эдвард тем не менее достал бумажник. Вытащив оттуда двадцатку, он помахал ею у Пен-Сне перед носом. Старик величественно кивнул и протянул к деньгам руку. Выхватив банкноту из пальцев Эдварда, он презрительно сунул ее в нагрудный карман, словно
— Я по горло сыт вашими домогательствами! — крикнул он, снова прикладывая к уху рожок.
— Я понимаю, — откликнулся Лазарел, поднимаясь со стула.
Злобно взглянув на профессора, капитан Пен-Сне замахнулся на него своим слуховым аппаратом.
— Дай ему еще двадцать! — зашипел Лазарел, снова опускаясь на стул. — Сейчас не время жадничать.
Эдвард взмахнул второй двадцаткой. Пен-Сне, моментально успокоившись, схватил деньги. Зазвонил телефон. Капитан не обращал на аппарат внимания до тех пор, пока Эдвард, которому бесконечные звонки невыносимо терзали слух, подняв бровь, не указал на него Пен-Сне.
— Хорошо, но это будет стоить вам еще двадцатку, — ответил капитан.
— Дай, — приказал Лазарел, не сводивший глаз с книги. Эдвард передал старику третью двадцатку, свою последнюю. В тот же миг телефон стих. Капитан Пен-Сне засунул руку в карман и выудил оттуда две первые банкноты. С выражением сильнейшего изумления он пожевал уголок одной из бумажек, словно желал убедиться в том, что они не фальшивые.
— Проклятье, — бросил он потрясенно. — На чьей вы стороне, ребята?
— На чьей стороне? — слабо переспросил Эдвард.
— Вы с ним или против него? — Пен-Сне прищурил глаза.
— Против, — заорал Эдвард, мудро рассудив, что, прожив девяносто два года, капитан Пен-Сне должен быть против всего мира.
— Он сволочь, — согласился капитан, устало качая головой. — Но деньги я все-таки получил, — он помахал в воздухе тремя двадцатками. — Пайола. Он боится меня. Я слишком много знаю. — Старик тихо улыбнулся, потом повернулся к Лазарелу, который листал книгу, время от времени поднимая брови и выражая изумление всякими иными способами.
— Кто он такой? — крикнул, по возможности безразлично и беспечно, Эдвард.
— А что ты о нем можешь знать? — проорал вопросом на вопрос Пен-Сне, хитро уставившись на Эдварда и приканчивая свое виски. Подняв руку, капитан похлопал ладонью по тусклому медному цилиндру, стоящему рядом с ним, какой-то мореходной принадлежности неизвестного предназначения.
Эдвард тупо покачал головой, силясь придумать ответ на вопрос капитана. Так ничего и не надумав, он крикнул:
— О ком? — в надежде на то, что подобная настойчивость старику не покажется подозрительной.
— Игнас, — ответил Пен-Сне, — де Винтер.
— Он самый! — откликнулся Эдвард, так и не открыв для себя ничего нового. — И что вы о нем знаете? — Сказав это, он поймал себя на мысли том, что разговор со стариком может пойти по кругу.
— Карп не умер, — заявил Пен-Сне. — Я слишком много знаю. Есть, сэр, такое дело.
Эдвард пораженно кивнул. Затем под влиянием внезапного порыва наклонился к старику и крикнул:
— Вы знакомы с Ашблессом?
Услышав знакомое имя, Лазарел вскинул от книжки голову. Пен-Сне откинулся в кресле и устало махнул рукой, словно говоря, что по горло сыт Ашблессом и ему подобными, что с него довольно общения с такими людьми. Эдвард сделал Лазарелу страшные глаза и не менее утомленным жестом предложил капитану говорить.