Подземный рейд
Шрифт:
Со снимка на разведчиков смотрел «грузчик из Иокогамы» в новенькой майорской форме Императорской армии с аксельбантом на мундире.
– Битый волк, – процедил Ирхин, – почуял что-то. Драпануть хотел. Затеряться среди пленной солдатни. То-то я гляжу, у него стрижка не такая короткая, как у других.
– Нас не проведешь, – довольно прищурился старшина, словно кот, которого похвалил хозяин за пойманную мышь. Еще немного, и заурчит. – Особистам передадим. Или…
– Отставить «или», – Шаржуков с интересом разглядывал пленного.
– Зачем нам лишняя обуза? Бойца для охраны выделять. Приглядывай за ним. Сторожи. Еще неизвестно,
– Вот он нам сейчас и расскажет, что это за городишко, за которым они наблюдали.
– Наша ваша не понимай, – быстро сказал японец. – Ваша наша спрашивать. Я отвечать.
– Наша слушать, ваша быстро рассказывать, – лейтенант снова достал финку и начал кончиком лезвия выкалывать глаза на майорской фотографии, так чтобы пленному было видно, что он делает с его снимком. Пока со снимком…
Капитан, встав в позу человека, ожидающего доклада, посмотрел на японца. Тот, блеснув стеклами пенсне и встретившись взглядом с Шаржуковым, потупился. По выражению его лица было видно, что майор не так растерян и подавлен, как хотел бы им показать. В его взгляде не было той обреченности, которая неминуемо предшествует внутреннему надлому. Неплохо владеет собой. По лицу офицера скользнула заискивающая улыбка:
– Обстоятельства вынуждают меня подчиниться. Но я могу сложить оружие только при соблюдении двух пунктов. Во-первых, при капитуляции мне должны быть оставлены мечи. А, во-вторых, принять мою капитуляцию мозет лишь офицера, равная мне по дорзности и званию. Если я сдамся офицера, стоящей низе меня по порозению, то на меня рязет несмываемый позора.
В комнату вошел выходивший на минутку старшина. Он вернулся с двумя мечами: длинным и коротким. Он потряс ими в воздухе и сказал офицерам:
– Во-первых, мечи ты бросил. Они теперь наши, во-вторых, на тебе солдатская форма. Я старшина, значит, старше по званию.
– В-третьих… – Командира разведчиков ситуация откровенно забавляла. На войне так редко выпадает минутка перевести дух. – Хрен тебе на рыло.
Надо было видеть, как японец сначала весь внутренне подобрался, а после «во-первых» и «…на рыло» окончательно сломался. Обвинение в утере мечей подействовало на него сильнее, чем лезвие финки под носом.
Шаржуков с трудом сдержался, чтобы не улыбнуться.
– Хоросо, – еле слышно прошелестел японец. Казалось, еще чуть-чуть, и он зашипит от злости.
– Какого черта мы тут с ним цацкаемся?! – взревел старшина и подскочил к пленному. Коту надоело играть с мышкой, и он решил выпустить когти…
Лейтенант благосклонно кивнул и выразительно провел ребром ладони по горлу. Похоже, метод «потрошения» пленных у них был давно отработан, а роли расписаны. Майор «раскололся». Он уже не вспоминал о позоре. Ему банально хотелось выжить здесь и сейчас. Он затараторил без остановки, выкладывая все, что знал. С трудом удавалось вставлять уточняющие вопросы в поток информации, льющейся из уст пленного.
Смысл его бормотания понимали с трудом. От волнения он то и дело сбивался на японский язык. Безбожно исковерканные слова тоже особой ясности не вносили. Из сказанного следовало одно: китайский городишко выбрали для проведения эксперимента. Испытательный полигон. Но сразу что-то пошло не так, как планировали.
Здесь решили создать совершенного солдата. Где-то в горах нашли и заманили… Не поймали, а именно заманили в город древнее существо,
– Мракобесы, – подытожил Шаржуков, сплюнув на пол. – Хватаются за соломинку, чтобы не утонуть. На все готовы, лишь бы победить.
– Темные людишки, – согласился командир разведчиков.
– Старорежимные бредни, – произнес один из разведчиков, подпиравший спиной дверной косяк. – Опиум для трудового народа. Темнота, одним словом, хоть и офицер.
– Проверим, что за нечисть они там разводили, – сказал танкист. – Проверим и доложим. Может, что-то стоящее обнаружим. У немчуры ведь было «оружие возмездия».
– Совсем немного оставалось, чтобы довести «фау» до ума. Мне приятель из разведотдела штаба армии рассказывал, – согласился лейтенант.
– Решено! – Олег посмотрел в сторону городской стены. – Собирай бойцов.
Выйдя из здания наблюдательного пункта, капитан подошел к танку и, заглянув в полуоткрытый люк механика-водителя, приказал:
– Открывай ворота, – он ткнул рукой в сторону массивных створок, в два человеческих роста, наглухо запечатавших проход в Мертвый город.
«Тридцатьчетверка» рыкнула и заворчала двигателем.
Танкисты лишний раз подтвердили прописную истину: если ты в танке, то тебе все задачи по плечу.
– Нельзя! Не-эт! – придушенно прохныкал майор. Но его никто не услышал за ревом двигателя.
Механик-водитель плавно двинул многотонную машину вперед. Танк носом ткнулся в ворота и обрушил их. Створки рухнули, подняв облако пыли. «Тридцатьчетверка» по ним, как по настилу, въехала в город и, миновав с десяток метров, остановилась. Прячась под прикрытием брони, за стену пробрались разведчики и танкисты капитана. Тишина. Никакого движения. Лишь урчал танковый двигатель, и тихо завывал майор – доблестный воин божественного микадо.
Визгливо скрипели полувырванные ржавые петли ворот. Время нанесло на камни толстый слой пыли. Оно же превратило пыль в землю. На воротах и стене, опоясавшей городок по периметру, густо росла трава.
Солдат сразу же охватило ощущение дикого запустения умершего восточного городка. Одноэтажные дома заросли лебедой, полынью, гигантскими разлапистыми лопухами.
Из окон выглядывали сорняки – они принялись в самих домах. Выросшие деревья заслоняли старые вывески с блеклыми иероглифами. Улицы были похожи на запущенные пустыри. Лишь кое-где в густой траве вились узкие тропинки, протоптанные неизвестно кем. И эта пустыня потрясала, потому что дикая зелень обступила совершенно не разрушенные дома, магазины, особняки. Это было запустение, созданное людьми…