Подземный рейд
Шрифт:
Со снимка на разведчиков смотрел «грузчик из Иокогамы» в новенькой майорской форме Императорской армии с аксельбантом на мундире.
– Битый волк, – процедил Ирхин, – почуял что-то. Драпануть хотел. Затеряться среди пленной солдатни. То-то я гляжу, у него стрижка не такая короткая, как у других.
– Нас не проведешь, – довольно прищурился старшина, словно кот, которого похвалил хозяин за пойманную мышь. Еще немного, и заурчит. – Особистам передадим. Или…
– Отставить «или», – Шаржуков с интересом разглядывал пленного.
– Зачем нам лишняя обуза? Бойца для охраны выделять. Приглядывай за ним. Сторожи. Еще неизвестно, что там за стеной у них находится. Сейчас каждый ствол может быть на счету.
– Вот он нам сейчас и расскажет, что это за городишко, за которым они наблюдали.
– Наша ваша не понимай, – быстро сказал японец. – Ваша наша спрашивать. Я отвечать.
– Наша слушать, ваша быстро рассказывать, – лейтенант снова достал финку и начал кончиком лезвия выкалывать глаза на майорской фотографии, так чтобы пленному было видно, что он делает с его снимком. Пока со снимком…
Капитан, встав в позу человека, ожидающего доклада, посмотрел на японца. Тот, блеснув стеклами пенсне и встретившись взглядом с Шаржуковым, потупился. По выражению его лица было видно, что майор не так растерян и подавлен, как хотел бы им показать. В его взгляде не было той обреченности, которая неминуемо предшествует внутреннему надлому. Неплохо владеет собой. По лицу офицера скользнула заискивающая улыбка:
– Обстоятельства вынуждают меня подчиниться. Но я могу сложить оружие только при соблюдении двух пунктов. Во-первых, при капитуляции мне должны быть оставлены мечи. А, во-вторых, принять мою капитуляцию мозет лишь офицера, равная мне по дорзности и званию. Если я сдамся офицера, стоящей низе меня по порозению, то на меня рязет несмываемый позора.
В комнату вошел выходивший на минутку старшина. Он вернулся с двумя мечами: длинным и коротким. Он потряс ими в воздухе и сказал офицерам:
– Во-первых, мечи ты бросил. Они теперь наши, во-вторых, на тебе солдатская форма. Я старшина, значит, старше по званию.
– В-третьих… – Командира разведчиков ситуация откровенно забавляла. На войне так редко выпадает минутка перевести дух. – Хрен тебе на рыло.
Надо было видеть, как японец сначала весь внутренне подобрался, а после «во-первых» и «…на рыло» окончательно сломался. Обвинение в утере мечей подействовало на него сильнее, чем лезвие финки под носом.
Шаржуков с трудом сдержался, чтобы не улыбнуться.
– Хоросо, – еле слышно прошелестел японец. Казалось, еще чуть-чуть, и он зашипит от злости.
– Какого черта мы тут с ним цацкаемся?! – взревел старшина и подскочил к пленному. Коту надоело играть с мышкой, и он решил выпустить когти…
Лейтенант благосклонно кивнул и выразительно провел ребром ладони по горлу. Похоже, метод «потрошения» пленных у них был давно отработан, а роли расписаны. Майор «раскололся». Он уже не вспоминал о позоре. Ему банально хотелось выжить здесь и сейчас. Он затараторил без остановки, выкладывая все, что знал. С трудом удавалось вставлять уточняющие вопросы в поток информации, льющейся из уст пленного.
Смысл его бормотания понимали с трудом. От волнения он то и дело сбивался на японский язык. Безбожно исковерканные слова тоже особой ясности не вносили. Из сказанного следовало одно: китайский городишко выбрали для проведения эксперимента. Испытательный полигон. Но сразу что-то пошло не так, как планировали.
Здесь решили создать совершенного солдата. Где-то в горах нашли и заманили… Не поймали, а именно заманили в город древнее существо, попросту говоря, демона, прозывавшегося Многоликим. Правда, китайцы называют его Похитителем Лиц. На город наложили заклятие и опечатали ворота сдерживающей печатью, с соблюдением всех известных сдерживающих заклятий. Место выбрали специально вдали от других населенных пунктов и хорошо охраняемое. Посторонним доступ запрещен. Режим секретности, господа офицеры сами понимают. Многоликий славно порезвился в городе. Но управлять им не получилось. На контакт не шел. Делал, что ему хотелось. А хотелось ему одного – убивать без разбора. Хорошо, что из города он выбраться не может. Страшно подумать, что Похититель Лиц натворит, вырвавшись из заточения. Существо, по своей природе изначально злобное, никогда не питавшее добрых чувств к людям, рассматривавшее их всегда как… игрушки. Дальше японец понес вообще сущую околесицу из нагромождения суеверий и бабушкиных сказок.
– Мракобесы, – подытожил Шаржуков, сплюнув на пол. – Хватаются за соломинку, чтобы не утонуть. На все готовы, лишь бы победить.
– Темные людишки, – согласился командир разведчиков.
– Старорежимные бредни, – произнес один из разведчиков, подпиравший спиной дверной косяк. – Опиум для трудового народа. Темнота, одним словом, хоть и офицер.
– Проверим, что за нечисть они там разводили, – сказал танкист. – Проверим и доложим. Может, что-то стоящее обнаружим. У немчуры ведь было «оружие возмездия».
– Совсем немного оставалось, чтобы довести «фау» до ума. Мне приятель из разведотдела штаба армии рассказывал, – согласился лейтенант.
– Решено! – Олег посмотрел в сторону городской стены. – Собирай бойцов.
Выйдя из здания наблюдательного пункта, капитан подошел к танку и, заглянув в полуоткрытый люк механика-водителя, приказал:
– Открывай ворота, – он ткнул рукой в сторону массивных створок, в два человеческих роста, наглухо запечатавших проход в Мертвый город.
«Тридцатьчетверка» рыкнула и заворчала двигателем.
Танкисты лишний раз подтвердили прописную истину: если ты в танке, то тебе все задачи по плечу.
– Нельзя! Не-эт! – придушенно прохныкал майор. Но его никто не услышал за ревом двигателя.
Механик-водитель плавно двинул многотонную машину вперед. Танк носом ткнулся в ворота и обрушил их. Створки рухнули, подняв облако пыли. «Тридцатьчетверка» по ним, как по настилу, въехала в город и, миновав с десяток метров, остановилась. Прячась под прикрытием брони, за стену пробрались разведчики и танкисты капитана. Тишина. Никакого движения. Лишь урчал танковый двигатель, и тихо завывал майор – доблестный воин божественного микадо.
Визгливо скрипели полувырванные ржавые петли ворот. Время нанесло на камни толстый слой пыли. Оно же превратило пыль в землю. На воротах и стене, опоясавшей городок по периметру, густо росла трава.
Солдат сразу же охватило ощущение дикого запустения умершего восточного городка. Одноэтажные дома заросли лебедой, полынью, гигантскими разлапистыми лопухами.
Из окон выглядывали сорняки – они принялись в самих домах. Выросшие деревья заслоняли старые вывески с блеклыми иероглифами. Улицы были похожи на запущенные пустыри. Лишь кое-где в густой траве вились узкие тропинки, протоптанные неизвестно кем. И эта пустыня потрясала, потому что дикая зелень обступила совершенно не разрушенные дома, магазины, особняки. Это было запустение, созданное людьми…