Подземный рейд
Шрифт:
Под ногой заряжающего громко хрустнул маленький костяк крошечной собачки или кошки.
Под покосившимся фонарным столбом полулежал мертвец. Пустые впадины на месте глаз таращились на танкистов. Раззявленный оскал обнажившихся челюстей застыл в вечном немом крике. На правой стороне груди тускло зеленела окислившаяся полицейская бляха с номером. С шейных позвонков скелета свисала цепочка со свистком поверх остатков формы и ремней портупеи. Рядом что-то тускло блестело. Капитан, присмотревшись, разглядел, что костяшки пальцев скелета сомкнуты на рукояти револьвера. На правой стороне черепа темнело аккуратное
Чем дальше они пробирались в город, тем чаще им попадались выбеленные солнцем и дождем человеческие кости. Именно разрозненные кости, а не скелеты. Причем кости потолще были расколоты явно человеческой рукой. Неизвестный хищник был гурманом и предпочитал лакомиться костным мозгом.
В центре следующего перекрестка, попавшегося на пути, стоял фонтан. По его дну ветер лениво шуршал сухими листьями. В центре стоял на хвосте каменный двухметровый дракон с отколотыми передними лапами. Когда-то он изрыгал из пасти струи воды, а сейчас сиротливо прижимал куцые обрубки к чешуйчатой груди.
Железная сетка, зацепленная крюком за морду дракона, покачивалась в такт ветру на тонкой цепи. Крупноячеистая сеть, стянутая у горловины в подобие мешка, была набита каким-то непонятным мусором. Что это такое, капитан понял не сразу. Приглядевшись, он увидел, что это человеческие останки: изогнутые ребра, тазобедренные кости, изломанные позвоночники, черепа с дырами ртов.
Вдоль улицы подул ветер. Сетка качнулась, скрежетнув цепью по драконьей морде. Танкисту в очередной раз стало тошно.
– Что-то мне не по себе, командир, – подал голос механик-водитель. – Может, стоит вернуться к воротам? Дождемся подкрепления. Густой цепью прочешем здесь все. Дом за домом. А?
Как это было у всех танкистов, за годы войны у него выработалась привычка чувствовать себя в полной безопасности лишь под прикрытием надежной танковой брони. Желательно еще, чтобы все люки были закрыты до щелчка.
– Не отвлекаться, солдат. Следи за своей стороной улицы, – процедил командир роты. – Разболтался, говорун ты наш. Двинули дальше.
И они двинули, подбадриваемые злым командирским матерком.
Капитан нутром чуял, что впереди их ждет что-то, способное дать если не ответ, то хотя бы намек на то, что случилось с этим городком.
– Дрейфишь, Гена?! – заряжающий подначил товарища.
За подколкой он попытался скрыть собственный страх. Несмотря на августовскую жару, мурашки у него так и бегали по спине и, похоже, никуда не собирались деваться. За службу он успел навидаться трупов. Но такого гнетущего чувства, как сейчас, никогда не испытывал. Есть враг: дави, стреляй. Все просто. Ожидание неизвестного давило на нервы, изматывая душу. Скоро всем самураям и их божественному микадо придет окончательный и бесповоротный капут. В этом он ни на минуту не сомневался. Вот только не все доживут до этого часа. Обидно – отмахать пол-Европы, чтобы лечь в китайскую землю. Не дождавшись ответа, он ободряюще произнес:
– Все будет хорошо. Щас встретимся с разведчиками и махнем обратно!
– Отставить разговорчики, – зло прошипел капитан. Он хотел рявкнуть во всю мощь луженой командирской глотки, но в последний момент сдержался. Внутренний голос подсказывал: «Тише, еще тише. Будь незаметнее. И беда, может быть, пройдет мимо».
Они еще пару раз зашли в дома, потом просто стали заглядывать внутрь через мутные, запыленные окна. Ни души. Может, остальных эвакуировали?
Несколько скелетов, которые они увидели, не в счет, они не могли быть населением целого городка. Наконец улица, вильнув пару раз, уперлась в площадь. Скорее всего, это и есть центр города. Никакой эвакуации не было. Все население находилось здесь. Все от мала до велика.
Неприятное чувство, испытанное ими, когда они нашли первые скелеты, сменилось ощущением, близким к тоскливому ужасу.
Выйдя к площади, Шаржуков сразу понял, что вот здесь и начинается самое страшное. Площадь стала эпицентром трагедии, разыгравшейся в городе. Трем танкистам ужас зацементировал ноги.
В центре площади стояла небольшая двухъярусная башня-пагода.
Черепами по направлению к пагоде по спирали были аккуратно уложены человеческие скелеты. Жуткие кольца хоровода покойников заняли всю площадь.
На костях едва держалась истлевшая одежда. При этом ничего не было похищено из ценного, что было у людей при жизни. На руках скелетов блестели кольца, золотые браслеты, у одного на шее висело дорогое ожерелье из жемчуга.
Некоторые из сотен скелетов, выбеленных солнцем и дождями, лежали обнявшись. Рядом с костяками взрослых покоились детские тела. Их положили таким образом, что родители как бы и после смерти приглядывают за своими чадами.
Танкисты прошли по краю площади. В одном месте наткнулись на две аккуратные пирамидки из черепов, высотой по пояс. Черепа скалились ровными крепкими зубами. Люди, встретившие здесь свой последний момент бытия, явно были молоды. Кто-то словно развлекался, играя черепами в кубики.
С лейтенантом разведчиков в двойке был старшина, его личный телохранитель и вторая тень. Когда они проходили мимо магазинчика, где, судя по выцветшим от времени и солнца костюмам на манекенах, раньше торговали одеждой, со скрипом настежь распахнулась дверь на ржавых петлях, словно приглашая зайти. Ветру или разгулявшемуся сквозняку такое было не по силам. Разведчики переглянулись. За время, проведенное в разведрейдах, они давно научились понимать друг друга без слов.
Старшина ткнул себя в грудь и показал командиру разведгруппы один палец – «Я иду первый». Лейтенант кивнул и качнул стволом «ППШ» вверх-вниз – «Понял, я тебя прикрываю». Оба хорошо понимали, что тот, кто пойдет первым, будет приманкой для врага и вызовет огонь на себя, если внутри засада. Бурят, пригибаясь, прокрался внутрь магазина. Лейтенант, выждав положенное время, так и не дождался условного сигнала. Секундная стрелка успела пробежать на циферблате часов лишних два круга. Пора и ему. Офицер бесшумно прошмыгнул в раскрытую дверь. Не успела человеческая фигура скрыться в дверном проеме, как тишину вспорола очередь в полмагазина. Расколотая срикошетившей пулей витрина осыпалась стеклянным дождем осколков. Внутри, в глубине магазина, куда не дотягивались солнечные лучи, кто-то дернулся в полумраке, раздался крик, перешедший в глухое сипение. Вновь воцарилась тишина: ни звуков, ни выстрелов…