Поединок чести
Шрифт:
Рыцарь, смеясь, захлопал в ладоши.
— Поздравляю, госпожа, отличная охота! Превосходный сокол, отважная охотница. Артемида — разве не так греки называли богиню охоты? — Матьё также спешился и приблизился к Софии.
У девушки кровь застыла в жилах.
— Артемида была… девственницей… — выдавила она.
Матьё кивнул.
— Ну, того же я ожидаю и от вас, моя госпожа. Высокая любовь… Мне бы и в голову не пришло прикоснуться к вам до свадьбы. Но вот легкий поцелуй…
Он подошел к ней. София отступила, все еще держа в руке поводья. Грандесса послушно последовала за ней — похоже, жеребец ей так же
— Редко можно встретить такую красавицу, как вы, моя дама, — льстил Матьё осипшим голосом. — Разумеется, мы восхваляем красоту всех наших благородных девиц, но на самом деле… мало кого удостоят второй раз взгляда, будь она в одеянии крестьянки или монашки. Но вы… вы излучаете сияние. Чтобы завладеть вами, я сжег бы дотла деревню или разрушил бы монастырь.
София знала, что ей следовало отчитать рыцаря — ведь во имя высокой любви не совершают разбой, не грабят монастырь, но не могла вымолвить ни слова. Она оцепенела, а разум кричал, что нужно бежать. Этот мужчина не ограничится одним поцелуем. Если ему удастся схватить ее, все пропало…
София испуганно осмотрелась. Ее мулица была рядом, и всего в нескольких шагах от нее лежал ствол дерева. Если только ей удастся ненадолго остановиться там… Резким движением, словно начиная соколиную охоту, она швырнула рыцарю в лицо мертвую куропатку — и дело приняло неожиданный оборот. Собака графини взвыла и с лаем бросилась на Матьё, а соколиха, на которую София все еще не надела клобучок, снова взмыла в воздух, чтобы напасть на якобы воскресшую куропатку.
Рыцарь с трудом отбивался от собаки, и София воспользовалась шансом. Она подтянула Грандессу к стволу, стала на него и с размаху вскочила на спину мулицы. София еще никогда не скакала в седле, как мужчина, но знала, что и графиня, и Женевьева иногда это делали — при быстром аллюре так было легче удержаться, а спасение Софии зависело от скорости лошади. Мягкой рысью, свойственной иноходцу, ее мулица ни за что не оторвется от жеребца Матьё.
Юная жительница Франконии, не заметив, что ее юбки задрались, ударила пятками в бока Грандессы. Однако к реакции мулицы она готова не была! Весьма впечатлительное животное явно не привыкло ни к мужской посадке в седле, ни к такому грубому обращению. Грандесса рванула с места, словно под ней горела земля. София отчаянно вцепилась в ее гриву, но была рада тому, что, похоже, ей удалось сбежать от рыцаря. Или нет? С ужасом девушка услышала топот копыт позади, а затем увидела и белого коня — с пустым седлом. Видимо, он сорвался с привязи и пустился вслед за мулицей.
Сначала София почувствовала облегчение. Но тут она поняла, что Грандесса в панике спасается бегством от жеребца, вот только у маленькой мулицы было мало шансов на успех. Жеребец настигал ее. Начнет ли он тут же кусать Грандессу и подгонять ее? София уже когда-то наблюдала за любовными утехами лошадей. Они могли длиться часами, пока кобыла наконец не поддавалась жеребцу и не останавливалась или же жеребец понимал, что у кобылы нет течки, и в связи с этим отказывался от спаривания.
Грандесса явно не хотела сближаться с жеребцом и с бешеной скоростью неслась по лесу. Просветы сменились дикими зарослями с узкими, заросшими тропинками, а иногда их не было вовсе. Мулица неслась, перепрыгивая через кусты, а София отчаянно натягивала поводья. Похоже, то, что
Последнее, что видела София, — это огромное тело белого коня, который пролетел над ней в невероятном прыжке. Больше она ничего не чувствовала.
Глава 6
— Герлин, только что прибыл гонец из приграничных лесов.
Флорис де Лош вошел в сторожевой домик, где Герлин как раз записывала поступления. Уже на протяжении нескольких дней во двор крепости въезжали тяжелые повозки с урожаем. Это были налоги, выплачиваемые крестьянами хозяевам крепости, защищавшим их от нападений. В этом году урожай выдался отличным, и Герлин с Флорисом не пришлось никому отсрочивать выплату налогов или освобождать от них. Герлин улыбнулась супругу, подняв голову от хозяйственных книг. Хороший год… Но Флорис выглядел озабоченным. Герлин отложила перо.
— И? Какие новости? — спросила она.
— К крепости приближаются рыцари, сообщил парень. Распознали знамя твоего брата Рюдигера.
Лицо Герлин просияло.
— Рюдигер! И Дитмар! Наконец я их снова увижу! Мы должны все подготовить, мы…
— Герлин… — Флорис сглотнул, — они заметили только знамя Рюдигера. Не твоего сына. Дитмара… Дитмара нет среди этих рыцарей.
Лицо Герлин омрачилось. Она знала, что это могло означать.
— Но… но… разве король… разве нам бы не сообщили, если бы…
Флорис обнял ее.
— Возможно, нам сообщат сейчас. Это обычное дело — Рюдигер как член семьи передаст плохие вести.
Герлин поднялась и потерла виски.
— Он еще так юн… — прошептала она. — Он чуть старше, чем был его отец. Он не мог…
— Но, возможно, с ним ничего плохого не случилось, Герлин, — мягко произнес Флорис. — Я говорю это лишь для того, чтобы ты… чтобы ты была готова к этому. Во Фландрии было сражение, ты ведь знаешь. И не все рыцари с победой возвращаются домой.
— Но Рюдигер должен был присматривать за ним, оберегать его… — Голос Герлин звучал глухо. Она зашаталась и оперлась на Флориса. Она хотела быть к нему так близко, как только возможно. — Если он погиб… Тогда все было напрасно…
Флорис притянул ее к себе.
— Никто не может присматривать в бою за кем-либо. Нужно сосредоточиться на себе, иначе проиграешь. Но сейчас… Герлин, мы спокойно и достойно выйдем навстречу Рюдигеру. Я уверен, что твой брат сделал все возможное. И если Дитмар погиб, то наверняка как герой, в первых рядах рыцарей…
Герлин высвободилась из объятий мужа и отошла на пару шагов от него.
— Разве это было необходимо? — резко спросила она. — Разве он не мог оставаться в третьем или четвертом ряду?
Прежде чем Флорис успел что-то ответить, со стен крепости донесся звук рога. Проходя мимо, Флорис еще раз дотронулся до плеча жены и отправился на разводной мост встречать шурина. При этом его обуяли противоречивые чувства. Разумеется, рыцарю следовало сражаться в первых рядах. Но Герлин была права, ему также хотелось бы обнять сына живым, а не как мертвого героя.