Поединок с собой
Шрифт:
Он сейчас же испугался своей откровенности. Но Пейронель вздохнул с облегчением, и лицо его немного прояснилось.
– Ну, вы, по крайней мере, не врете, – сказал он.
Профессор Лоран осторожно приподнял край бинта на лбу Франсуа, у границы волос.
– Приживление, кажется, идет нормально, – сказал он. – Можно снимать бинты. Дальше обойдемся одним Бисти-3. Глаза пока не разбинтовывать. Раньше надо будет задернуть темные шторы.
Он опустился в кресло, тяжело дыша. Мишель
– Раньше я сделаю вам укол, – произнес он с неудовольствием. – Вы никак не можете оправиться после операции. Еще бы, три часа на ногах, такая напряженная работа в вашем состоянии.
– Мишель, ты начинаешь ворчать, как старая нянька, – слабым голосом сказал профессор Лоран. – Дюкло сделает мне укол, а ты займись Франсуа.
Сквозь плотно задернутые темно-зеленые шторы струился неясный, сумеречный свет. На глазах Франсуа еще белела повязка, но лицо и шея были разбинтованы.
– Франсуа, попробуй говорить, – сказал профессор Лоран. – Как ты себя чувствуешь?
Горло Франсуа напряженно задвигалось, губы открылись.
– Хо-ро-шо, – сказал он запинаясь. – Хо-ро-шо. Я рад, что могу го-во-рить.
Голос у него был чуть глуховатый, приятного низкого тембра.
– Пока довольно, молчи, – сказал профессор Лоран. – Сейчас мы проверим, как у тебя с глазами. Мишель, сними повязку. Видишь что-нибудь, Франсуа? Глаза не болят?
– Вижу все, – медленно проговорил Франсуа. – Так же, как раньше. Глаза не болят.
– Дюкло, включите за моей ширмой лампу. Теперь как, Франсуа? Почему ты жмуришься?
– Ни-чего, я уже привык. Все хорошо. Спа-сибо. Я очень рад! – Он улыбнулся.
– Тебе не больно улыбаться?
– Немного больно.
– Не двигай мускулами лица. Старайся сегодня больше не разговаривать. Будешь лежать до завтра. Глаза мы тебе опять завяжем. Завтра все будет уже в порядке.
– Я хочу посмотреть свое лицо, – сказал Франсуа. – Пожалуйста.
– Лучше бы завтра... Впрочем, дайте ему зеркало, Дюкло.
Франсуа долго рассматривал свое лицо в тусклом свете лампочки из-за ширмы. Лицо было смуглое, с крупными, правильными, чуть грубоватыми чертами.
– Это хорошее лицо. Спасибо. – Он отдал зеркало Альберу и лег, подставив голову ловким рукам Мишеля.
Профессор Лоран тяжело опустился в кресло. Он задыхался.
– Что с вами? – Альбер тревожно глядел на него.
– Ничего. Теперь уже скоро, – тихо сказал профессор Лоран, силясь улыбнуться. – Через неделю можно будет демонстрировать Мишеля и Франсуа. Потом я лягу в клинику... если вы обещаете... – Он вдруг замолчал и начал неловко сползать набок, полулежа в кресле.
– Мишель! – вскрикнул Альбер.
Мишель быстро подошел, взглянул на профессора и кинулся за шприцем.
Профессор Лоран вскоре открыл глаза, но был слишком слаб, чтоб говорить. Мишель и Альбер перенесли его на кушетку, укрыли пледом. Альбер отдернул темные
– Что с ним, Мишель? – шепотом спросил Альбер, подойдя к столику, где Мишель снова кипятил шприц.
По белому, безжизненно правильному лицу Мишеля скользнула горькая гримаса.
– Я ведь предупреждал профессора. – Мишель покачал головой. – Эта операция была ему не по силам. Он не должен был...
– Что же теперь делать? – прервал его Альбер. – Вы сможете хотя бы вывести его из этого состояния?
– Постараюсь, – сказал Мишель, наполняя шприц.
– А может, вызвать врача? – спросил Альбер. – Профессора можно снести вниз, там его и осмотрят.
– Запрещаю, – тихо, но внятно проговорил профессор Лоран. – Категорически запрещаю, слышите?
Альбер в отчаянии развел руками. Мишель, держа шприц, неодобрительно глядел на профессора.
– Вы напрасно отказываетесь, – сказал он. – Возможно, существуют другие, более эффективные методы лечения, которых я не знаю. Наконец, консилиум...
– Консилиум? С тобой? – бледно усмехнулся профессор Лоран.
Альбер с изумлением увидел, что Мишель вздрогнул и прикусил губы. Похоже было, что слова профессора задели его. Однако Мишель ничего не сказал. Он молча проделал вливание и ушел к своему столику.
Профессору Лорану стало немного лучше, но он был все еще очень бледен и еле шевелился. Альбер подложил ему под голову вторую подушку, отодвинул белые шторы, и воздух, свежий и чистый после утреннего сильного дождя, свободно входил в комнату.
– Обморок – это смерть в миниатюре, – тихо проговорил профессор Лоран.
– Наверное, поэтому так трудно снова приходить в сознание. Нестерпимо режет глаза даже слабый свет, и тело кажется таким тяжелым, словно на тебя могильную плиту навалили. Любопытно все же... – Он вдруг замолчал, прислушался, глаза у него стали тревожными. – Дюкло, мы совсем забыли о Поле и Пьере. Разве они еще не просыпались?
Поль и Пьер, обнявшись, лежали на кушетке. Глаза их были закрыты, но поза казалась слишком напряженной для спящих. Альбер осторожно тронул Поля за плечо, тот слегка вздрогнул, но не открыл глаза.
– Поль, что с тобой? – тихо спросил Альбер. – Ты плохо себя чувствуешь?
Поль высвободил руку из-под головы Пьера и сел. Лицо его было покрыто красными пятнами.
– Вы не смеете нас трогать, – своим скрипучим, странным голосом проговорил он. – Нас с Пьером. Мы не хотим, чтоб нас трогали. Он не хочет другое лицо. Оставьте нас в покое, мы ничего не хотим, только не трогайте нас. Мы хотим быть вместе, мы с Пьером!
У Альбера защемило сердце: вот ведь несчастное существо этот Поль! Он сказал, стараясь придать своему тону как можно больше убедительности: