Поединок соперниц (Исповедь соперницы)
Шрифт:
Этой темной женщине и в голову не приходило, что все подобные милости — не более чем плата богатого вельможи ублажающей его наложнице.
Наконец я не выдержала и попросила проводить меня в часовню. Труда, похоже, заметила некое раздражение в моем голосе, поглядела пытливо, но не перечила.
Часовня в Гронвуде была уже отстроена, она была деревянная, довольно обширная и, как по пути сообщила мне Труда, каждое воскресенье вся челядь шерифа и строители отстаивают там мессу. Мы уже достигли крыльца часовни, когда Труда тронула меня за локоть, указав в сторону.
— Вон, полюбуйтесь-ка.
Я оглянулась и замерла на месте. Во двор въезжала Гита в сопровождении
Моя подруга была разом похожа и на величественную королеву, и на легкомысленную красотку. На ее лице играл румянец, волосы на висках растрепались, зубы сверкали в улыбке.
Я видела, как к Гите подошел шериф, что-то сказал и она засмеялась. Я заметила, как нежно и почтительно поцеловал ей руку Эдгар, не отпустил, прижал к щеке. Гита улыбалась, пыталась высвободить ее, но он вновь ловил ее запястье, целовал. На них многие глядели, но эти двое словно и не замечали общего внимания, увлеченные друг другом. Постыдно было так придаваться чувству на глазах толпы, но одновременно и прекрасно. И почему-то мне пришла мысль, что Эдгар действительно любит и ценит Гиту. А она… Я на себе убедилась, какой притягательной силой обладает шериф. Наверное приятно, когда тебя любит такой мужчина. Но разве его чувство может быть истинным, когда все знают, что он скоро ждет другую, а Гита для него просто доступная женщина? И все же… все же… Его внимание к Гите, его мягкая нежность, то что он окружил ее такой роскошью и почтением… Как бы я себя повела на месте Гиты? Я?!. О, Святая Хильда! Как я могла даже подумать о подобном!
Я кинулась в часовню, как в укрытие. Долго молилась, преклонив колени у алтаря. И как всегда молитва успокоила меня, привела в благостное состояние. Я глядела на огонек лампады у распятия, не замечая ничего вокруг, отрешась от всего. Может поэтому и не заметила, когда рядом оказалась моя подруга. Только вставая увидела ее коленопреклоненной немного позади себя: Гита, как и в Святой Хильде, не стала прерывать мою молитву, даже присоединилась к ней. И только когда я поднялась и наши взгляды встретились, она улыбнулась, а в следующий миг, мы так и кинулись друг к другу.
— О небо, как же я рада тебя, Отил! Я не поверила своим ушам, когда Эдгар сказал, что ты в Гронвуде.
Она обнимала меня и смеялась, выглядела счастливой, ни тени смущения. Я тоже не решилась сразу сказать о причине своего приезда, и вместо того, чтобы пенять ей за легкомыслие, только и твердила, как рада ее видеть, как она похорошела.
Когда мы вышли из часовни, Гита принялась меня расспрашивать, как меня приняли, всем ли я довольна, понравилось ли мне в Гронвуде. Она действительно, держалась тут как хозяйка. Это стало особо заметно, когда мы вернулись в донжон, и ее окружили люди, спрашивали, теребили, просили внимания. Она стала отдавать распоряжения, но заметив, что я теряюсь, увлекла меня в сторону, извинилась, сказав, что мы сможем спокойно поговорить немного позже, когда она выполнит свои дела хозяйки замка. А пока она препоручила меня заботам того смуглого мальчика, какого сперва приняла за ее пажа. Но оказалось, это бастард Эдгара.
— Это Адам, — говорила Гита, обнимая ребенка. — Он сын Эдгара от сарацинки и просто чудесный ребенок. Да, Адам? И ты не откажешь мне, если я поручу тебе проводить нашу гостью в мою комнату наверху?
Мальчик тут же взял меня за руку, стал увлекать по лестнице наверх. Я заволновалась, что
— Миледи Гита любит уединяться тут, когда нет дел, — пояснил мне ребенок.
Уединение — тоже роскошь. У нас в обители мы редко могли позволить себе подобное.
Меня сразу потянуло к книгам, но Адам поначалу не давал мне покоя, твердил, что Гита рассказывала ему обо мне, говорила, что я святая. Он спрашивал, каково это быть Святой, и мне пришлось разочаровать его, пояснив, что во мне столько же святости, как и в нем самом. Похоже этот чудный ребенок был разочарован. Мы с ним разговаривали какое-то время, и он удивил меня неожиданными познаниями в Святом Писании. И это сын язычницы-сарацинки!
Гита вскоре забежала к нам, но ненадолго, просто предложила мне отужинать с ними в общем зале. Я отказалась и она не настаивала, вновь ушла. За ней поспешил и Адам. Похоже этот ребенок души не чаял в ней и они прекрасно ладят. Бастард шерифа и его любовница. Сейчас они живут с шерифом одной семьей и, похоже, счастливой семьей. Но что будет, когда прибудет дочь короля? Тогда они сразу лишатся всего. И от этой мысли мне сделалось грустно. Ибо, клянусь верой, мне нравилось все, что я увидела тут.
Чтобы как-то отвлечься от невеселых мыслей, я стала просматривать книги Гиты. Их было четыре, все в переплете из кож с тиснением. Я увидела труд монаха Гильдаса «О гибели и покорении Британии», богатое издание «Псалмов Давида», «Историю лангобардов» Павла Диакона и… «Аrs Amandi» — «Искусство любви» Овидия. Я не удержалась, взяла последнюю. Книга была красиво переписана, с большими заглавными буквами, раскрашенными и позолоченными. Я помнила, с каким восторгом некогда мне зачитывала Гита строки этого автора. Может тогда и произошла ее погибель…
Все же не удержавшись , я прочла несколько строк, о том, как мужчина ждет женщину, она приходит:
«…вошла в распоясанной легкой рубашке, По белоснежнымплечам спадали пряди волос». Почему-то я представила эту женщину Гитой. Словно видела Эдгара с ней. «Легкую ткань я сорвал, хоть тонкая, мало мешала, — Скромница из-за нее все же боролась со мной. Только сражалась как те, кто своей не желает победы, Вскоре, себе изменив, сдалась без труда. И показалась она перед взором моим обнаженной… Мне в безупречной красе тело явилось ее. Что я за плечи ласкал! К каким я рукам прикасался! Как были груди полны — только б их страстно сжимать! Как был гладок живот под ее совершенною грудью! Тонок стан, юное крепко бедро! Тело нагое ее к своему прижимал я…»