Поединок соперниц
Шрифт:
Рассказывая мне об этой Гите Вейк, она то и дело подходила к окну и справлялась, куда уехал Эдгар. И в конце концов отчаянно воскликнула: неужто есть кто-то, кто может значить для Эдгара больше, чем она, женщина, столь возвеличившая его?
Как по мне — ей стоило бы пореже напоминать об этом супругу. Благодарность — тяжелое бремя, и редкий мужчина станет любить женщину лишь из чувства долга.
Эдгар вернулся на другой день. И хотя Бэртрада тут же заперлась в своем покое, она вскоре открыла ему, как только муж сказал, что привез кое-что для нее. И как же заулыбалась Бэртрада, завидев подарок — колье из прозрачно светящихся янтарных капель, скрепленных золотыми шариками.
Я внутренне чертыхнулся. До чего легко купить женщину, даже дочь короля, обычной побрякушкой. Дорогой, однако, побрякушкой. Мне такую за все свое жалованье не приобрести.
Я негромко покашлял в кулак, привлекая внимание Бэртрады. Умница Бэрт сразу все поняла. Отступила от мужа, надменно вскинув подбородок.
— Осмелюсь спросить, милорд, отчего это украшение вы привезли мне, а не вашей любовнице?
Эдгар стоял ко мне спиной, я не видел его лица. Была лишь небольшая пауза. Но когда он заговорил, голос его звучал спокойно.
— Миледи, о какой любовнице идет речь?
— У вас их так много?
Браво, Бэрт!
Но тут она не сдержалась.
— Я говорю о саксонке, какую вы поселили в Гронвуд-Кастле.
Граф пожал плечами.
— Саксонка? Моя любовница? Вас ввели в заблуждение, мадам. Гронвуд только ваш замок. Он построен для вас. И он вас ждет. Мы отправляемся туда немедленно.
Я отвернулся, когда они обнялись. Что ж, янтарное колье да еще замок в придачу — тут чье угодно сердце растает.
Когда я увидел Гронвуд-Кастл, моя ненависть к Эдгару достигла предела. И тем не менее я не мог сдержать восхищения — я, который видел немало крепостей и замков вельмож и королей.
Гронвуд еще пах свежей побелкой, олифой и древесиной, но как он был великолепен! Эти каменные своды, эти полукруглые арки, витые колонны, винтовые лестницы, это потрясающее центральное окно с витражами, способными потягаться с самыми знаменитыми соборами Европы!
Окончательно достроенной была только главная башня — донжон. На окружающие цитадель могучие стены каменщики еще поднимали грузы, слышался стук мастерков. Во внешних дворах всюду громоздились кучи щебня, корыта с известковым раствором. Однако легко было представить, как будет выглядеть Гронвуд, когда работы будут завершены. В центре — величественный донжон, могучая шестиугольная башня, каждый из углов которой венчают навесные дозорные башенки. Вокруг донжона — внутренний двор с садом, плацем для обучения воинов и часовней. Далее — внутренняя крепостная стена, чьи куртины [64] соединяют круглые башни с помещениями для гарнизона и прочими службами. Вторая стена, более низкая, но такая же мощная, охватывает обширное пространство внешнего двора, где расположены жилища челяди, хозяйственные постройки, скотные дворы, псарня и голубятня. В мощной надвратной башне закреплены цепи моста, переброшенного через наполненный водой ров, за рвом высится земляной вал, увенчанный частоколом из заостренных бревен.
64
Куртина — участок крепостной стены между двумя башнями.
Таким образом, донжон был окружен тремя почти непреодолимыми линиями обороны, а снаружи, за стенами замка, шумел небольшой городок — из тех, что обычно возникают вокруг подобных твердынь. Здесь уже жили с семьями строители, кузнецы и каменщики, а по воскресным дням местное население съезжалось сюда на торги и возникал рынок.
И вот я целыми днями бродил по замку, все оглядывал, расспрашивал, даже расположил к себе своей заинтересованностью главного строителя Гронвуда, каменщика Саймона. Гронвуд-Кастл, объяснял он, будет замком-крепостью, но со всеми удобствами и нововведениями, начиная от каминов с дымоходами и заканчивая отхожими местами с особой системой канализации. Прибавьте к этому роскошь отделки — дубовые панели на стенах, уютные ниши окон, галереи на изящных подпорках, а также богатство обстановки, все эти ковры, инкрустированную мебель, мягкие перины — и вы поймете, что я почувствовал, оказавшись в Гронвуде. Это был замок моей мечты, замок, за обладание которым я отдал бы полжизни. И принадлежал он выскочке саксу, чей удел — разводить свиней и дышать дымом под тростниковой кровлей.
Я не могу объяснить, что всколыхнулось в моей душе. Гронвуд… Это было как первая любовь, как пожар в крови. И это притом, что внешне я оставался абсолютно спокоен. И все размышлял, отчего мы — я и сакс Эдгар — оказались в столь неравном положении: он господин, я в подчинении. Простая случайность, удача — и вот он зять короля, граф Норфолк и владелец замка, в который я влюбился с первого взгляда. Но удача вещь изменчивая. Я знавал сеньоров, которые попирали ногами смертных, а умирали в застенках. И дал себе слово, что стану злым роком Эдгара, сделаю все, чтобы уничтожить его.
И ключ к этому — Бэртрада. Конечно, она его жена и вынуждена повиноваться. Но в этом же была и проблема — Бэрт не желала жить в послушании. А после того как она убедилась, что в Гронвуде нет никакой соперницы, ее влюбленность в мужа снова пошла на убыль. Я видел, какой раздраженной была графиня после первой их ночи в Гронвуде. Заметил это и Эдгар, глядел на жену словно в недоумении. Вновь меж супругами стали происходить ссоры.
Стремясь во всем поддерживать Бэртраду, изо дня в день я разжигал ее недовольство. Как-то Эдгар попросил жену быть немного приветливее с его бастардом Адамом. Однако Бэртраду при виде этого мальчишки передергивало от отвращения.
— Не хватало еще, чтоб я утирала сопли этому отродью сарацинки!
— Полегче, Бэрт. Ты должна быть снисходительна к Адаму, по крайней мере при его отце.
— Ты так считаешь?
Кровь Христова! Ну и прелесть же была Бэртрада, когда так спрашивала меня.
Я пояснял:
— Вы с графом Норфолком женаты уже более двух месяцев, спите вместе, и тем не менее ты все еще не понесла. А ведь наш саксонский вельможа ждет не дождется, что ты нарожаешь ему целый выводок сыновей. Раз уж ты пока не оправдываешь его надежд, то должна быть любезнее с его отпрыском.
Но я-то знал, насколько Бэрт не переносит детей. От моих слов она так и вспыхивала, жаловалась на свою женскую участь, на приставания супруга, и, уж поверьте мне, ласковой с Адамом ее вряд ли можно было назвать.
Однако Эдгар вскоре что-то заподозрил или решил, что наша дружба с Бэрт не соответствует моему положению, и постарался, чтобы мы виделись с ней как можно реже. Вместе с тем ни мне, ни моим людям не было поручено никакого дела, и это был явный намек на то, что мы, сорок крепких воинов, по сути едим свой хлеб даром.
А потом мы и сами совершили ошибку: как-то напившись со скуки, изрядно набедокурили в одной из его деревень. Избили сельского старосту, поваляли женщин, подожгли пару хлевов. Когда сошел хмель и мы поняли, что натворили, было уже поздно. Граф вызвал меня и первым делом холодно заметил, что мы не в завоеванной стране, а его долг — следить за порядком. Из нашего жалованья будет удержана сумма, необходимая для покрытия убытков, но если подобное повторится, мы будем немедленно высланы из графства.