Поединок страсти
Шрифт:
Элен виновато смотрела на Софи.
– О Господи. Мне показалось, что это такая хорошая идея, - сказала она, накрыв своей ладонью руку Софи.
– Судя по выражению твоего лица, это не так?
– Пожалуй, нет, - сказала Софи, стараясь придать своим дрожащим от обиды губам некое подобие улыбки.
– Хочешь поговорить со мной об этом?
– Пожалуй, нет.
– Она вынула из сумки носовой платок и приложила его к глазам, стараясь остановить готовые брызнуть слезы.
– Давай лучше как следует пообедаем и поговорим о театре, хорошо?
Два дня спустя Софи встретилась с Джои Гилмором и объявила, что решила сниматься в фильме Лучани.
Джои терпеливо вздохнул.
– Согласен, готовый фильм, возможно, получит восторженные отзывы в маленьких журналах для высоколобых и в студенческих газетах. Но я уже говорил, что он не заработает ни пенни, и это я тебе гарантирую. Ты получишь на руки несколько сотен фунтов в качестве прямого гонорара, и для тебя будет большой удачей, если сверх этого тебе обломится хоть что-нибудь еще. С моей помощью ты можешь заработать в десять раз больше, играя в телерекламе здесь, в Лондоне!
Софи смотрела на висящую на стене фотографию, на которой Джои обменивался рукопожатием со знаменитым театральным актером, умершим пару лет назад.
– Я ни разу не была в Пизе, - сказала она с отсутствующим видом.
– Она ни разу не была в Пизе, - передразнил ее Джои, бросая на стол карандаш.
– Позволь мне обеспечить тебе настоящий контракт в настоящем фильме. Тогда ты заработаешь кучу денег и сможешь поехать в свою Пизу, чтобы просто отдохнуть.
Софи устало улыбнулась.
– Боюсь, что я уже все решила, - сказала она, как бы извиняясь перед ним.
– Я хочу сняться в фильме Франко, и деньги меня не волнуют.
– Прекрасно, значит, деньги тебя не волнуют!
– вспыхнул Джои, хлопнув ладонью по столу.
– Как ты не понимаешь, что сейчас для твоей карьеры наступило самое решающее время!
– К черту мою карьеру!
– с внезапным упрямством сказала она.
– Я не уверен, что понимаю тебя, - вздохнул Джои, проведя пятерней по своим густым волосам.
– Последнее время ты что-то не очень весело выглядишь, Софи, какая-то бледная, отрешенная. Сидишь у меня в кабинете и говоришь, что тебе наплевать на карьеру. Что с тобой происходит?
– Ничего особенного, - мягко сказала Софи.
– Просто я чувствую этот фильм. Сделает ли он миллион или не принесет ничего, я знаю:
это именно то, что мне нужно.
Джои пристально посмотрел на нее и пожал плечами.
– Хорошо, в таком случае я не буду спорить с тобой. Хочешь, чтобы я начал переговоры об условиях контракта?
– Да, пожалуйста.
– И ты согласна начать съемки в середине сентября?
– Да. Вероятно, я буду отсутствовать всего лишь два месяца. Франко хочет успеть закончить съемки прежде, чем начнет рано темнеть. Так что я смогу вернуться как раз вовремя, чтобы заняться чем-нибудь другим, что может к тому времени подвернуться.
– Ну что ж, тебе решать, милая моя. Итальянец будет вне себя от восторга, скажу я тебе. Всю последнюю неделю он буквально не вылезал из моего кабинета, 0'кей, я тут же займусь этим.
– Он встал, чтобы проводить Софи из своего кабинета.
– Только, пожалуйста, никуда не исчезай, предупредил он, похлопывая ее по плечу.
– Мне нужен будет твой номер телефона в Пизе, чтобы я мог связаться с тобой в любое время суток. Перед тобой, малышка, начинают открываться блестящие перспективы, поэтому я всегда должен знать, как мне тебя найти.
Сидя в вагоне подземки, Софи задумалась, впервые откровенно признаваясь себе, что больше не хочет быть актрисой.
Да, конечно, у нее есть определенный талант, и, раз сделав себе имя, она, вероятно, всегда будет иметь работу. Впереди у нее была карьера, имевшая все основания стать вполне успешной. Но Софи сомневалась, что ей удастся добиться по-настоящему блестящих результатов. Она же не Элен ле Бон. Что-то произошло с ней, что-то такое, из-за чего у нее появилось отвращение к своей профессии.
Жизнь, основанная на иллюзии, на мечтах, на изображении эмоций, которых она не чувствует. Восторженные похвалы людей, которые ее не знают. Чужие страсти, чужие слова... Разве этого она хотела?
, В восемнадцать, когда она поступила в школу драматического искусства, эта жизнь казалась ей такой заманчиво-прекрасной. У нее всегда был талант лицедейства, она всю жизнь хотела стать актрисой, но за прошедшие с тех пор пять лет она сильно изменилась, особенно за последний год, когда в ее жизнь вошел Кайл Харт.
Как это часто случается в жизни, все оказалось далеко не таким простым, каким виделось в самом начале. Драма как приятное увлечение, хобби - это одно; и совсем другое - драма как образ жизни. В этом случае она должна удовлетворить какие-то глубинные эмоции и чувства, иначе все может закончиться потерей иллюзий и разочарованием в жизни. Если по-настоящему не любить сцену - неважно, театральную или кинематографическую, - то трудно выдержать далеко не легкую жизнь профессионального актера. Так много в ней зависит от умения создать иллюзию, притвориться, сымитировать реальность. А она так устала притворяться.
Но что ей оставалось делать? Ничего другого она не умела, даже печатать на машинке или стенографировать. Значит, у нее нет иного выхода, как продолжать быть актрисой. Во всяком случае, в ближайшем будущем. Она подумала о Пизе и фильме "Первый день осени". Какие бы внутренние изменения ни происходили в ней, сейчас для нее главное - как можно скорее уехать из Лондона.
Она вышла на остановке Сент-Джонс-Вуд и медленно побрела домой. Было уже за полдень, когда, повернув на свою улицу, она внезапно остановилась как вкопанная.