Поединок во мраке
Шрифт:
— Шефс велелис, вдругс срочнос, — выдавая новоклонное поисхождение, промямлила автокикимора.
— Во-он! Слышишь, вон!
Автокикимора исчезла, экран ожил:
— Если с тобой можно договориться, я отыщусь, — этот голос нельзя было спутать: говорила несистемница.
— Ты где? — гоблин забыл про экран и напряг все свои чувства.
Несистемница не проявлялась.
— Как отсюда выйти? Быстро, быстро!
— Где ты? — повторил Гений.
— Или ты отпускаешь меня и Степку, которая сидит на Переходе, или я ухожу со связи.
Зачем ему эти девчонки? Отдаст шефу
— Я отпущу тебя, — осторожно пообещал гоблин, — но имей в виду: я не властен над Переходом.
— Попробуй! Я слышала: ты — Гений, — и экран погас.
Стефания спускалась по бесконечным скобам и старалась не думать, что у нее под ногами, а что над головой. Ей показалось, что путь из вертикального стал горизонтальным, а потом она будто бы взбиралась вверх, но главное — не попасть туда, откуда с таким трудом выбралась.
«Куда бы ни вела эта дорога, она все же лучше, чем Переход и эти бредущие тени. Всякая дорога хороша, она дает надежду на освобождение».
Конечно, эти мысли мало ободряли Степку, что ни говори, все-таки ползти в кромешной тьме, нащупывая ногами скобы, и внушать себе, что это нормально, страшно тяжело.
— Сейчас бы мне пригодились качества бойцового петуха! Кукарекууу! — она сказала это вслух, но не услышала себя, и похоже, никто ее не услышал.
И вдруг откуда-то издалека донесся неясный гул, и она начала различать слабый свет. Стефания поднажала и полезла быстрее, быстрее, быстрее. Уже стали вырисовываться стены колодца, заблестели скобы… Гул оформился в слова, и она узнала голос:
— Степка! Степка!
Сердце гулко и радостно застучало. Это же мама, это она ее зовет. Родной мамин голос!
— Мама! Я здесь! Иду! — Стефания переступала через несколько скоб, она спешила туда, навстречу голосу и свету.
Как ярко светит лампа, какие белые стены! Она зажмурилась и сквозь ресницы различила мамино лицо. Мама что-то говорила, улыбалась, гладила ее по голове.
— Где я? — прошептала девочка. — Колодец кончился?
— Да-да. Все хорошо, я с тобой.
Стефании рассказали, что, когда начался пожар, она выбежала из туннеля и упала в снег. Ей повезло, комбинезон не загорелся. Но она долго никого не узнавала и не отвечала на вопросы. Врачи сказали, что у нее шок. Так продолжалось до тех пор, пока однажды она не произнесла свое имя. Она повторила его несколько раз, заплакала и села на подушку.
Стефания улыбнулась, она знала: это случилось, когда ее на Переходе догнала та девчонка. Что с ней теперь, как ее найти? Но найти надо обязательно.
— Ты сидела, но все равно никого не узнавала. А вот сегодня, слава богу, очнулась. Мы скоро полетим домой, — сказала мама. — Хочешь домой?
— Мне просто необходимо туда. Я должна… — Стефания запнулась, прикидывая, что подумает мама, если ей все рассказать. — Да, а Боб? Что с ним?
Мама отвела взгляд в сторону.
— Боб… Боб пока поживет у Тамары Арсентьевны.
На глаза Стефании навернулись слезы.
— Я знаю, он умер. Я видела его там.
— Где? — испуганно спросила мама, почему-то оглядываясь. — Где ты его видела?
— Он умер. Его убил Агент, этот ваш Федоткин.
— Он у нас больше не работает. Мы возьмем нового водителя.
— Никто мне не нужен…
— Хорошо, хорошо, — мама закивала головой. — Отдыхай, у нас еще будет время обо всем поговорить.
Она поцеловала дочку и вышла.
Все это время Степка старалась говорить осторожно, чтобы случайно не проглотить желудь. Она вынула его изо рта и повертела в руках. Совсем обыкновенный, но он был оттуда, из ее страшного сна. Его надо посадить 31 декабря, но где? Этого она не знала.
Девочка закрыла глаза, в какое-то мгновение ей показалось, что она снова в колодце. Стефания быстро затрясла головой и вскочила на ноги.
— Все! Я должна разыскать ту девчонку, она еще говорила, что у нее есть черный пудель. И позвонить Димке. В кровати я навалялась предостаточно!
Глава 34
Пирожки с тротилом и гранаты с повидлом
На станции Тучково за рулем автобуса торчал Агент 007. Федоткин ждал электричку, чтобы отвезти приглашенных на дачу.
— Ох-ох! — взъерошенная ворона топталась на плече Агента и клювом выщипывала волосы из его темени. — Ты всегда такой нудный?
— Автобус подашь со стороны оврага и можешь побегать, познакомиться с другими собаками, — Фас Экс-пи-пи связалась с Федоткиным по мобильнику. — А пока ты в распоряжении Мечталохи. Наслаждайся!
Мечталоха летала по кабине, шлепала крыльями по приборам, гадила на бедного Агента. Федоткин совсем обмяк и уже даже не грозился, что будет жаловаться. Впору было пожалеть 007 и простить ему хамство, на которое он раньше был так горазд.
— Давай выпьем! — Мечталоха из вороны превратилась в красавицу в коротеньком черном платье. — Глотни, глотни, болезный, кар-кар-кар.
Она пыталась залить ему в рот что-то липкое, и Агент мотал головой, как годовалый младенец. Он хотел объяснить, что за рулем не пьет, что на работе ни-ни, но язык его не слушался и промычал: «Му-му».
Мечталоха от восторга взвизгнула. Резвясь, она пробежала толстой крысой по рукаву пиджака Агента, забралась ему на плечо, потерлась усатой мордочкой о бритую скулу и больно укусила за ухо.
— Ай! — Федоткин схватился за мочку, а Мечталоха нырнула ему за шиворот, и ее когтистые холодные лапы затопали по голой спине Агента.
— Господи! Когда это кончится! — взмолился Федоткин, чемпион кетча, крутой «шкаф» и водила.
В ту же секунду он оказался крепко прикрученным к водительскому креслу, рот его был залеплен черным пластырем. Рядом с ним восседал… Нет! Нет! Федоткин крепче закрыл глаза, но тот, кто возвышался рядом, пророкотал:
— Открой, глазки! Еще раз услышу, устрою такое, что смерть покажется тебе лучшей перспективой, — дуло пистолета упиралось в висок Агента, и несчастный Александр Петрович был на грани истерики. Слеза медленно катилась по его щеке.