Поединок. Выпуск 17
Шрифт:
На ее лице все еще был страх, а также и недоверие, — будто она не могла постигнуть, что у него наконец лопнуло терпение.
— Но, Джон, ты же знаешь, что я не пойду к врачу. Я предупреждала тебя.
— Ты пойдешь к врачу, или между нами все кончено.
— Но я не больна. Ты в своем уме? Я совершенно здорова! Это ты каждый раз давишь на меня, все переворачиваешь, чтобы заставить… — она вскочила с места. Лицо — застывшая упрямая маска. — Если ты и дальше будешь молоть всю эту чепуху насчет доктора — я уйду наверх. У меня припрятана бутылка. Тебе ее не найти. Я выпью
Это была ее последняя карта. Раньше она никогда не признавалась в том, что тайно пьет. Даже если бы он нашел спрятанную бутылку — она бы от нее отреклась. Спрятанная бутылка всегда существовала как тайная угроза. А теперь она заговорила о ней в открытую. Она думала потрясти его и заставить поступать, как ей хочется. Жалкая попытка! Но что это теперь меняет?
— Отлично. Можешь выпить свою бутылку.
Как он и предвидел, она застыла на месте. Потом тяжело, по-старушечьи упала в кресло.
— Значит, ты не возьмешься за эту работу?
— Нет.
— И не уедешь отсюда — даже из-за Стива?
— Я не верю насчет Стива.
— Ах вот что. Это смешно, — она коротко, сухо рассмеялась. — Ты мне не веришь!
— И ты пойдешь к врачу — здесь или в Нью-Йорке.
Она начала плакать — тихо и безнадежно.
— Хорошо, я пойду. Сделаю все что угодно. Но ты не оставишь меня. Ты не можешь меня бросить. Куда я денусь? Что я буду делать? О, ты не сможешь…
Она бубнила что-то еще, но он не прислушивался к ее причитаниям. Он ощутил, что сеть снова опутывает его. Он вовсе не освободился. Ему почудилось, будто он выскользнул. Он должен дать ей шанс — пусть полечится. Иначе ее судьба не даст ему покоя до смерти.
Во всяком случае, кое-чего он добился — гораздо большего, чем мог надеяться в самых оптимистических своих расчетах. Но какой она будет завтра?
Усталость снова навалилась на него. В конце концов примолкла и Линда, полумертвая от утомления, откинулась в кресле. Он помог ей подняться в спальню. Она разделась и отправилась в ванную. Больше она не пила. Он был почти уверен в этом. Пока он раздевался, она легла и тут же заснула. Он решил было уйти спать в комнату для гостей. Раз уж ему все равно предстоит заботиться о ней, хотелось обрести хоть несколько часов независимости, пусть даже иллюзорной. Но ее спящее лицо было безмятежным, незащищенным. Даже опухоль под глазом выглядела смешно и невинно, как у ребенка, больного свинкой. Она так боится спать в одиночестве. А если она проснется? Что ж…
Вернувшись из ванной, он скользнул под одеяло со своей стороны кровати и погасил свет.
Стив Риттер, подумал он. И вспомнилась вдруг их первая встреча с Линдой. У Паркинсонов. Она шла сквозь толпу гостей в белом платье, волосы подхвачены сзади — лошадиным хвостом, — такая одинокая и застенчивая, но при этом свежая, как весенний цветок, и такая непохожая на всех остальных.
— Привет! Вам нравится здесь?
— Не особенно.
— А вам не кажется, что эти приемы — ужасны? — И она серьезно посмотрела на него своими большими зелеными глазами. — Не понимаю, почему только сюда ходят. Все так важничают, надуваются, стараются понравиться нужным людям!..
Он
Поезд миновал Шеффилд. Было уже около шести. Джон Гамильтон, сидя рядом с Брэдом Кэри, решавшим кроссворд, смотрел в окно на знакомый летний пейзаж Новой Англии. Выжженные луга, пестревшие золотистой ястребинкой и ноготками, лесистые горы вдали, дощатые домики, рассыпанные в беспорядке. Лужайки в тени сахарных кленов, кусты пионов, узкие грядки флоксов — идиллические, скромные, слегка печальные.
Теперь недолго.
И Нью-Йорк казался уже таким далеким, если не считать, конечно, связанных с ним огорчений.
Встреча с Чарли Рейнсом забылась совершенно. Все произошло просто и легко. Чарли — хороший малый.
— Я понял, что Линда слишком увлеклась, когда говорила со мной. Конечно, Джонни, я все понимаю. Нам очень жаль. Мне не нужно вам это повторять. Но я желаю вам удачи.
Вот и все. И покончено с фирмой «Рейнс и Рейнс».
Осталось легкое расстройство да еще напряжение из-за того, что Брэд ехал с ним вместе туда и обратно. Остановились они в одном отеле, и Брэд был таким дружественным, так беспокоился из-за «этого недоразумения» с Линдой, что Джона все время тянуло открыться ему и все рассказать, хотя он и знал, что делать этого не следует.
И еще он был расстроен из-за Билла МакАллистера. Оживленный голос медсестры сообщил по телефону:
— Мне очень жаль, но доктор МакАллистер уехал отдыхать… в Канаду… К сожалению, нет, он не оставил адреса. Да у него и нет адреса — он рыбачит где-то в лесах… О да, он вернется к концу месяца.
Вечно так бывает. Когда выпадет случай изменить все к лучшему, вмешивается другой случай, и ничего не выходит. А может, ему удастся найти психиатра в Питсфилде? Просто с помощью справочника.
— Я хочу, чтобы вы помогли моей жене. Она пьет. Конечно, она этого не признает. Но это длится уже много лет…
Планировать, что будет дальше — он не мог, слишком устал. Скоро он снова увидит ее. И лишь это было для него реальным. Какой она будет? Ведь прошло уже более тридцати шести часов с тех пор, как она осталась совсем одна в доме. Была ли она действительно испугана его решением? Может быть, она и в самом деле дошла до такого состояния, что согласилась — пусть хоть как-то попытаются помочь ей. Или все уже изменилось? И он вернется, чтобы обнаружить — она снова приготовилась воевать, снова придумала кучу хитростей и уловок против него, как против Врага.
Когда он уезжал, все было хорошо. Или так показалось ему, ободренному тем, что он наконец выработал решительный план действий.
Кондуктор объявил:
— Следующая остановка Большой Баррингтон.
Брэд оторвался от кроссворда и сказал:
— Слава богу, теперь уже скоро.
А Джон в это время перебирал в памяти все, что было со вчерашнего утра до той минуты, пока он простился с нею.
Разбудила его Линда. На ней было аккуратное белое платье и передник. В руках она держала поднос и широко улыбалась: