Поэмы (1922-февраль 1923)
Шрифт:
сами
в пределе отчаянья
ведут бесшабашье, над горем глумясь.
Друзья А в_о_роны гости?!
Дверье крыло
раз сто по бокам коридора исхлопано.
Горлань горланья,
оранья орл_о_
ко мне доплеталось пьяное допьяна.
1160 Полоса
щели.
Голос_а_
еле:
"Аннушка -
ну и румянушка!"
Пироги...
Печка...
Шубу...
Помогает...
1170 С плечика...
Сглушило слова угнетенным темпом,
и снова слова сквозь темп уанстепа:
"Что это вы так развеселились?
Разве?!"
Сл_и_лись...
Опять полоса осветила фразу.
Слова непонятны -
особенно сразу.
Слова так
1180 (не то чтоб со зла):
"Один тут сломал ногу,
так вот веселимся, чем бог послал,
танцуем себе понемногу".
Да,
их голос_а_.
Знакомые выкрики.
Застыл в узнаваньи,
расплющился, нем,
фразы крою по выкриков выкройке.
1190 Да -
это они -
они обо мне.
Шелест.
Листают, наверное, ноты.
"Ногу, говорите?
Вот смешно-то!"
И снова
в тостах стаканы исчоканы,
и сыплют стеклянные искры из щек они.
1200 И снова
пьяное:
"Ну и интересно!
Так, говорите, пополам и треснул?"
"Должен огорчить вас, как ни грустно,
не треснул, говорят,
а только хрустнул".
И снова
хлопанье двери и карканье,
и снова танцы, полами исшарканные.
1210 И снова
стен раскаленные степи
под ухом звенят и вздыхают в тустепе.
Только б Стою у стенки.
не ты Я не я.
Пусть бредом жизнь смололась.
Но только б, только б не ея
невыносимый голос!
Я день,
я год обыденщине пр_е_дал,
1220 я сам задыхался от этого бреда.
Он
жизнь дымком квартирошным выел.
Звал:
решись
с этажей
в мостовые!
Я бегал от зова разинутых окон,
любя убегал.
Пускай однобоко,
1230 пусть лишь стихом,
лишь шагами ночными -
строчишь,
и становятся души строчными,
и любишь стихом,
а в прозе немею.
Ну вот, не могу сказать,
не умею.
Но где, любимая,
где, моя милая,
1240 где
– в песне!
–
любви моей изменил я?
Здесь
каждый звук,
чтоб признаться,
чтоб кликнуть.
А только из песни - ни слова не выкинуть.
Вбегу на трель,
на гаммы.
1250 в упор глазами
в цель!