Поэмы
Шрифт:
И тихо льется музыка, и тих
Звук эллинских речей - певучесть их
И плавность уху явственны сполна,
Когда едва лишь хлынет ток вина.
Все новые вино струят амфоры;
Все громче струнный звон, и разговоры
Все громогласней. Роскошь, блеск, уют,
Убранства, брашна - проще предстают;
На Ламию глядят уж наравне
С прелестными рабынями - зане
Вино уже свое свершило дело,
И человечье с каждого слетело
Обличье... О теки, вино, теки
И
И вскоре Вакх в лихой взошел зенит:
Пылают лица, в головах звенит.
Гирлянды вносят, в коих явлен всяк
Побег лесной, и всяк долинный злак;
Златые ими полнятся плетенки,
Что ивяным подобны - столь же тонки,
До гнутых ручек; их несут гостям,
Чтоб всяк себе чело возмог украсить сам.
Вот Ламия, вот Ликий, вот мудрец
Какой кому из них дадим венец?
Пристоен деве, не весьма счастливой,
Змеевник, что с плакучей свился ивой;
А юноше - из Вакховой лозы
Венок, дабы в преддверии грозы
Он забытье вкусил; но с кипарисом
Пускай сплетутся тернии на лысом
Ученом темени! Любое диво
От философии бежит пугливо!
Вот радугу в лазури зиждет Бог
Но семь волшебных красок в каталог
Внесли и волшебство сожгли дотла.
Философ свяжет ангелу крыла,
Определит размер чудес и вес,
Очистит от видений грот и лес,
Погубит радугу - все так же, как
Понудил кануть Ламию во мрак.
Сидевший рядом Ликий, горд и рад,
К невесте приковал надолго взгляд;
Но вот, опомнясь, кубок он берет
И спешно устремляет взор вперед,
Через пространный стол, дабы вознесть
Фиал вина во здравие и в честь
Наставнику седому. Но философ
Застыл недвижней каменных колоссов
И созерцал невесту не мигая,
И меркла, что ни миг, ее краса благая.
И Ликий нежно руку деве жмет.
Бледна рука и холодна как лед
И мраз протек у юноши по жилам;
Но стала вдруг рука сродни горнилам,
И в сердце Ликию ввергает угли...
"О Ламия! Да это не испуг ли?
Страшишься старца?" Но, не узнавая
Любимый голос, будто неживая,
Сидит она; и мнится, чьи-то чары
Наносят ей незримые удары:
Настойчивым призывам вопреки
Бессмысленно глядят ее зрачки.
"О Ламия!" - отчаяньем влеком он,
И громок вопль... И пиршественный гомон
Умолк; и музыки не внемлет слух;
И свежий мирт во всех венках пожух.
Речь прервалась, и лопнула струна;
И гробовая в зале тишина,
И Ликий мыслит в ужасе: на пир
Явился злобный дух, чудовищный вампир.
"О Ламия!" - он взвыл; и скорбный вой
Ударил в гулкий свод над головой.
"Изыди, нечисть!" - Ликий рек в тоске;
Но у невесты больше на виске
Не билась жилка; и цветущих щек
Погасли краски нежные; поблек
Пленявший взор, - былые пыл и зной
Остужены теперь смертельной белизной.
"Сомкни, сомкни глаза, убийца старый!
Иль отвернись, палач! Иначе карой
Благих богов - не сих недвижных статуй,
А мощных олимпийцев - ты, проклятый,
Постигнут будешь, и в твои зеницы
Вольется огнь - побойся вереницы
Убогих, темных лет!.. А совесть разве
Не истерзает, уподобясь язве?
Лукавый нечестивец, ты живешь
Приумножая пагубу и ложь!
Коринфяне, глядите! Вот зачем он
Пришел на пир незваным, этот демон,
Иль одержимый! Гляньте: с вами рядом
Упырь мою невесту губит взглядом!"
"Глупец!" - ответил Аполлоний тоном
Презрения; а Ликий с диким стоном
Повергся, как на плаху палача,
На грудь невесте, гасшей что свеча.
"Глупец, глупец!
– философа ответ
Суров и горек.
– Ведь от стольких бед
Я столько лет шаги хранил твои
И зреть тебя поживой для змеи?"
И Ламия очнулась... Аполлоний
Глядит все пристальней и непреклонней,
Все жестче и нещадней. В слабом жесте
Еще возможно выразить невесте
Мольбу немую. Но мольбы напрасны:
Глядят глаза - безжалостны, ужасны.
"Змея!" - звучит опять. Раздался дикий,
Нездешний вопль... Она исчезла. Линий
Один лежал, и взор его потух:
Покинул тело потрясенный дух.
Друзья помочь пытались неумело
Но тело бездыханное хладело...
И в свадебный хитон запеленали тело.
Перевод С.Александровского
ПРИМЕЧАНИЯ
В основу настоящего издания поэтических произведений Джона Китса положено наиболее репрезентативное из общедоступных английских изданий: John Keats. The Complete Poems. Ed. 1976, The Wordsworth Poetry Library. Порядок расположения стихотворений (максимально приближенный к хронологическому) повторяется и в нашем издании, - однако поэмы Китса, согласно сложившейся в России традиции, вынесены в отдельный раздел, завершающий книгу. Значительная часть произведений Китса переведена для нашего издания заново; некоторые стихотворения публикуются по-русски впервые. К сожалению, за пределами настоящего издания остались: полный текст поэмы "Эндимион" (публикуются лишь хрестоматийные фрагменты), поэтическая драма "Отгон Великий", а также неоконченные поэмы "Падение Гипериона", "Колпак с бубенцами, или же Зависть", фрагмент незавершенной трагедии "Король Стефан" и несколько стихотворений, пока что не обнаруженных среди достойных публикации русских переводов.