Поэт
Шрифт:
— Я не вламывался в фонд.
— Ладно. Все служащие отрицали контакт с вами. Факт в том, что доктор Форд особо подчеркнул: он помнит, как информировал вас о невозможности доступа к документам без санкции бюро. Забавно, но вы здесь, причем вместе с этими копиями.
— А как вы узнали, что я остановился в «Хилтоне»? Это тоже оказалось записано на бумаге?
— Небольшой блеф перед вашим редактором, и он повелся на мою уловку словно мальчик на посылках. Просто сказала ему, что располагаю важной информацией.
Улыбнувшись,
— Их уже не зовут мальчиками на посылках. Люди обижаются на такое прозвище.
— А как, курьерами?
— Вроде того.
Справившись с лицом, я взглянул прямо на нее, в первый раз за все время, пока мы находились в машине. Ко мне постепенно возвращалось самообладание. Уверенность, которую она так сноровисто забила в матрас гостиничной койки, начинала жить во мне новой жизнью. Теперь уже я вел игру.
— Всегда считал, что вы работаете парами, — сказал я.
Мы опять остановились перед светофором. Впереди показался въезд на трассу. Настало время сделать ход конем.
— Как правило, да, — ответила она. — Просто день выдался суетливый, много людей в отлучке. На самом деле, отправляясь в Квонтико, я думала просто поговорить с Олин и доктором Фордом, а потом забрать папки с делами. Я не рассчитывала на задержание.
Ее шоу быстро разваливалось на части. Теперь это очевидно. На мне нет наручников. У нее нет напарника. Я сижу на переднем сиденье. Наконец, мне точно известно, что Грег Гленн не в курсе, в каком отеле я остановился. Я этого не сообщал, и, более того, номер резервировался не из редакции, потому что времени не оставалось.
Сумка с ноутбуком лежала на сиденье между нами. Прямо на сумке лежала стопка копий, снятых с ее протоколов, книга По и мой блокнот. Дотянувшись до вещей, я сгреб их все и положил себе на колени.
— Что это ты делаешь? — тут же спросила она.
— Сваливаю отсюда. — И я переложил копии уже на ее колени. — Можешь сохранить их на счастье. Я уже знаю все, что нужно.
Потянув за ручку, я открыл дверь.
— Сидеть, гаденыш!
Посмотрев на нее, я от души рассмеялся.
— Известно ли вам, что нецензурный лексикон есть жалкая попытка утверждения вашего мнимого приоритета? Знаете, вы неплохо играли роль, просто не все ответы оказались правильными. Мне нужно такси, чтобы вернуться в отель. И материалов для статьи теперь достаточно.
Я вылез из машины и ступил на обочину. Оглядевшись, увидел поблизости магазинчик с телефонной будкой возле него и направился прямо туда. Затем я снова увидел ее машину, выруливающую на стоянку около магазина. Рванув тормоз, она выскочила из автомобиля.
— Ты совершаешь большую ошибку, — сказала она, решительно двигаясь мне навстречу.
— Ошибку? Что еще за ошибка? Твоя? К чему весь спектакль?
Она беспомощно взглянула на меня и замолчала.
— Хочешь узнать, что это было? — продолжал я. — Мошенничество.
— Что ты говоришь?! По-твоему, я аферистка? Зачем...
— Чтобы получить информацию. Ты захотела иметь то, что уже есть у меня. Позволь немного пофантазировать. Получив данные, ты собиралась сказать: «Да, конечно... Но извини, источник утечки уже посажен. Не переживай, ведь ты свободен, и прости за беспокойство». Знаешь, возвращайся в Квонтико и займись своим профессиональным уровнем.
Обогнув ее, я направился к телефону. Однако в трубке не было зуммера. И я не мог упустить инициативы. Она наблюдала. Тогда я стал делать вид, набирая номер справочной.
— Мне нужно вызвать такси, — сказал я несуществующему оператору.
Бросив в щель четвертак, я набрал другой номер. Затем прочитал адрес с таблички на телефонном аппарате и попросил прислать машину. Когда повесил трубку и повернулся, агент Уэллинг стояла совсем близко. Войдя в будку, она сначала послушала, есть ли гудок, а затем повесила ее на рычаг и показала мне на коробку с торчащим из нее пучком проводов.
— Поработай также и над собой.
— Ладно-ладно. Сделай одолжение, оставь меня.
Отвернувшись, я всмотрелся в стекло магазина, нет ли внутри другого телефона. Оказалось, нет.
— Ну извини, а что еще я могла сделать? Мне очень нужно знать то, что знаешь ты.
Я резко обернулся.
— А почему не попросить? Почему нужно обязательно... унижать человека?
— Так ты же репортер. Джек, ваш брат-журналист может просто открыть доступ к файлам и поделиться? С нами?
— Может быть.
— Да-а, чудесно. Это был бы праздник для всех. Взгляни на Уоррена. Он не репортер, а все равно поступил как один из вас. Наверное, это у вас в крови.
— Послушай, если уж ты заговорила о крови: здесь ставки выше, чем просто статья. И откуда тебе знать, что я способен для тебя сделать, стоит лишь подойти ко мне по-человечески.
— Ладно, — смягчилась она. — Возможно, я не права. Прошу за это прощения.
Мы уже немного разошлись в стороны, и тут она снова заговорила:
— Так что будем делать? Мы имеем, что имеем, ты меня раскрыл, и значит, теперь выбор за тобой. Расскажешь мне или заберешь все это с собой? Сделай так, и мы проиграем оба. Как и твой брат.
Что ж, она умело загнала меня в угол, и я это понял сразу. В сущности, мне, конечно же, следовало уйти. Но теперь я не мог. И, несмотря ни на что, мне она нравилась. Не говоря ни слова, я подошел к машине, сел на свое место и сквозь стекло посмотрел в ее сторону. Она кивнула, а затем направилась к месту водителя, обходя автомобиль с другой стороны. Сев за руль, повернулась ко мне и подала руку.