Поэтические воззрения славян на природу (Том 1)
Шрифт:
______________
* Обл. сл., 87,94.
** Сементов., 5.
*** Послов. Даля, 1061.
**** Щапов., 8.
Колесом-колесом
Сонычко в гору йде,
А вже-ж наша Галичка
Из-пид винця йде.
Солнце колесом у гору идзетсь,
А дзевухна з'винца в двир идзетсь*.
______________
* Ворон. Г. В. 1856, 40; Терещ., II, 470, 521; Ч. О. И. и Д. 1864,I, 102.
Эти указания тем более заслуживают внимания, что они подтверждаются преда(106)ниями всех индоевропейских народов. Кун указал на ведаическое представление солнца колесом и справедливо заметил, что отсюда, а не обратно возникли сказания о поездах бога Солнца на чудесной колеснице. Демонический змей Ahi, надвигающий на небо сплошные массы облаков и рождающий в воздухе томительный зной (то, что у нас обозначается глаголом: парить), является в Ведах с именем Cyshna (иссушитель): он задерживает дождевые потоки, овладевает колесом солнца и распространяет на поля и леса губительный жар. В гимнах, обращенных к Индре, восхваляют этого громовержца за то, что он поражает своею молниеносною палицею змея, проливает дождь и, срывая с вершины облачного неба солнечное колесо, умиряет зной*. Силы природы, в их вредных влияниях, обыкновенно приписывались демоническим чудовищам, тогда как с другой стороны те же самые силы, ради их благодетельных влияний, принимались за действия добрых богов; между демонами и богами шли нескончаемые битвы за владычество. Так в знойную пору песьих дней Индра сражался с змеем-иссушителем, Тор с великаном жаров (mit glutriesen Geirrodhr). Смена годовых времен особенно резко выставляла то благодатные, то разрушительные свойства обоготворенных стихий. Божество, щедрое на дары и дружелюбное в летнюю половину года, в зимний период являлось с другим недоброжелательным (демоническим) характером, и потому в представлениях народной фантазии оно распадалось на два отдельных, враждебных
– воскликнуло белое пламя, - принеси воды и залей красное пламя, я тебе подарю грош". А красное пламя перебило: "старик! я тебе дам червонец, только залей белое пламя". Старик принял сторону последнего, за которым и осталась победа***. И колесо, и пламя - символы солнца. Удаляясь на зиму, оно утрачивает свой яркий блеск, становится бледным, что и продолжается до тех пор, пока с возвратом весны не искупается оно в дождевой воде: только тогда станет солнце - "красное" и заблестит на небе золотым червонцем.
______________
* Кун, 56-58,65.
** Маннгардг Die Gotterwelt, 31-32, 55-56. Датская сага различает летнего Одина от зимнего (Mitodhinn); во время зимы настоящий Один находится в ссылке, а на троне его восседает похититель; с приходом же весны роли их меняются.
*** Slov. pohad., 215-229.
Поэтическое представление солнца огненным колесом вызвало обычай зажигать в известные годовые праздники колеса - обычай, доселе соблюдаемый между немецкими и славянскими племенами. Это бывает: а) в начале весны (на масленице или на Светлой неделе), когда возжжение колеса служит символом возрождения солнца, после зимней его смерти, и b) на Иванов день, когда солнце, достигнувши (107) высшей точки своего течения, поворачивает с лета на зиму*. В разных сторонах Германии приготовляют тогда деревянные кружки со спицами, обкладывают их соломою, обмазывают дегтем и потом зажигают. Зажженный кружок утверждается на такой подставке, что если ударить по ней с другого конца, то он взлетает высоко на воздух, описывая в ночной темноте огненную дугу. В Швабии в день св. Вита берут старое тележное колесо, обвертывают соломою, смазывают дегтем и, установив в землю столб, в двенадцать футов вышины, втыкают на него приготовленное колесо ступицею и зажигают в сумерки. Взирая на яркое пламя, повторяют изречение: "да возведутся горе и взоры и длани, и да сложатся руки для молений!" В стране, орошаемой Мозелем, чествуется Иванов день следующим обрядом: каждая семья доставляет связку соломы на вершину ближайшей горы, куда к вечеру сходятся старики и юноши; этою соломою обвязывают огромное колесо, так что почти совсем не видать дерева; в средину его продевают крепкий шест, фута на три выдающийся с обеих сторон; из остатков соломы делают много небольших факелов, и по данному знаку следует возжжение колеса, которое в ту же минуту, с помощию продетого сквозь него шеста, приводится в движение и скатывается с горы в реку. Тут подымается радостный крик, все махают по воздуху горящими факелами; часть мужчин остается наверху, а другая спешит вниз за пылающим колесом. Часто оно потухает прежде, нежели достигнет Мозеля; но если упадет в воду объятое пламенем - это, по народному мнению, предвещает урожай винограда. Средневековые писатели прямо говорят, что колесо это принималось за священное изображение солнца**. Подобный обряд опускания с горы огненного колеса (kolo ohnive) свершается у хорутан; о том же обыкновении упоминает Сарторий в путешествии своем в Каринтию; в Галиции еще недавно (в 1844 г.) спускали зажженное колесо в Днестр***. Русские поселяне, встречая во время масленицы весеннее солнце, возят сани, посредине которых утвержден столб, а на столбе надето вертящееся колесо. В Сибири сажают на это колесо парня, наряженного в женское платье и кокошник, что согласно с нашими народными преданиями, олицетворяющими солнце в женском образе; в Виленском повете, вместо того, привязывают к колесу чучело, которое и вертится на нем. Поезд сопровождается песнями и музыкой; в иных местах славят при этом Коляду, т. е. новорожденное солнце, и палят солому****. В Воронежской губернии на Троицын день крестьяне Солдатского села, меняясь венками, поют песню:
______________
* По некоторым местам обряд этот совершается и в другие чтимые народом дни, ближайшие к Иванову празднику.
** Кун, 38-51,95-97; D. Myth., 578,586-7,594.
*** Гануш, 185-6; D. Myth., 590.
**** Маяк, XVII, 51; Сахаров., II, 73-74; Рус. прост, праздн., II, 127-8; Вест. Р. Г. О.1851,Ш, 41-43.
Криво колесо,
Куда катишься?
– Я катюсь-валюсь
По это село,
По это село
По Солдатское,
Закотельное*.
______________
* Ворон. Г. В. 1850, 8.
В некоторых местностях Малороссии существует обычай, который состоит в том, что на праздник Купалы откатывают от зажженного костра колесо, выражая таким символическим знаком поворот солнца на зиму*. То же выражалось и сейчас (108) описанным скатыванием огненного колеса в реку: после поворота своего летнее солнце начинало пускаться с вершины небесной горы, и горячие лучи его точно так же погашались в дождевых потоках наступавшей осени, как пламя спущенного с горы колеса умирало в волнах реки. Разводимые на Иванову ночь костры нередко возжигаются пламенем, нарочно добываемым чрез трение сухого дерева о старое колесо**. Купальские или Ивановы огни слыли у германцев огнями солнечного по-BopoTa.(sunwentsfeuer) и небесными (himmelsfeuer).
______________
* Рус. прост, праздн., IV, 44; Украинск. Вест. 1824, XII, 312-324.
** Ж. М. Н. П. 1841, т. XXXI, ст. Сабинина, 24.
Эдда дает солнцу название fagrahvel (прекрасное, блестящее колесо); сканд. hvel (колесо), англос. hveol, исл. hiol, швед. и дат. hjul(oT которого jul, jol = праздник зимнего поворота солнца), англ. wheel, фриз. fial сближаются с готск. hveila, др.-верх.-нем. hujila = вперед идущее, обращающееся время*. Болгары называют декабрь- коложег**, т. е. месяц возжжения солнечного колеса = время, когда нарождается солнце. Греки, говоря о солнце, допускали выражения: nлiov хvхлoc, oфatрa или oioхoc, а римляне solis rota и orbis. Прометей, славный похищением небесного огня, запалил свой факел от колеса солнце-вой колесницы. Слова хvхлoc и orbis прилагались и к полной луне; на языке скальдов месяц - hverfandi hvel (вертящееся колесо), и до сих пор в Оберпфальце о полнолунии говорят: "der mond ist voll, wie ein pflugrad"***.
______________
* D. Myth., 664; Die Gotteiwelt, 104, 235.
** Каравел., 270.
*** Sonne, Mond u. Steme, 6-9; D. Myth., 664.
Кроме описанных нами праздничных обрядов, можно указать и на другие следы суеверного уважения к колесу, как эмблеме солнца. В Ишимском уезде уцелела поговорка: "жили в лесу, молились колесу"*. Во время скотского падежа немецкие крестьяне, чтобы отвратить беду, зажигают костер и перегоняют через него свои стада; этот целебный огонь (notfeuer) добывается вращением и трением оси, вставленной в ступицу колеса**. В Тамбовской губ. протаскивают маленьких щенков сквозь жерло колеса для того, чтобы они не могли впоследствии сбеситься; а в Смоленской губ. ни за что не станут жечь в печи старых изломанных колес, чтобы овцы не страдали кружением, вертячкою (известная болезнь у овец)***. Заболевших "куриною слепотою" заставляют смотреть в ступницу старого колеса и надеются, что чрез это восстановится утраченная сила зрения: всепросветляющий, колесу подобный глаз-солнце избавит больного от слепоты - так же, как избавляет он мир от ночной тьмы****. Санскр. aksha, родственное нашему око и лат. oculus, означает: глаз, ось и колесо, а в двойственном числе (akshi) - солнце и месяц*****. Как колесо помогает от куриной слепоты, так золотое кольцо охраняет зрение от вредного действия оспы и кори (см. стр. 105). Оба слова: "колесо" и "кольцо" лингвистически тождественны, и в означенном поверье золотое кольцо есть символ солнца. Финны принимают солнце за металлическое кольцо, в средине которого заключена огненная материя. Вот слова финской песни, обращенные к солнцеву сыну: "вознеси огонь на небо в средину золотого кольца, пусть оно светит днем и покоится ночью, восходит поутру и закатывается вечером"!******. На этой метафоре, уподобившей дневное светило золотому кольцу, основаны предания о волшебном кольце (wunschring), которое (109) обладает чудным свойством удовлетворять все желания своего счастливого владельца; так как, сверх того, солнце представлялось драгоценным камнем, то, в замену кольца, народные сказки говорят иногда о волшебном перстне*******. Блестящие небесные светила: солнце, луна и звезды казались поэтической фантазии
______________
* Послов. Даля, 748.
** Кун, 45.
*** Цебриков., 264.
**** Этн. Сб., V, 91 ("Быт курск. кр.").
***** Мат. сравн. слов., II, 270,273.
****** Der Ursprung der Myth., 241.
******* Н. Р. Ск., VI, 67; VIII, стр. 540-553.
******** Кун, 251; D. Myth., 665,1168; Sonne, Mond u. Sterne, 1-3.
********* Послов. Даля, 1060: "поле полеванское... и два яхонта" (небо, луна и солнце).
********** H. P. Cк.,V,31.
*********** Ibid., VIII, стр. 504.
Древние поэты любили изображать солнце блестящим, небесным щитом; у Овидия оно называется clypeus Phoedi, в Эдде - der schone himmelsschild; то же название дается ему и в санскрите*. Глаз Одина (= солнце) уподоблялся то движущемуся колесу, то круглому воинскому щиту; сравнивали со щитом и одинокий глаз циклопа. По скифскому преданию, от Солнца (Targitavus блестящий диск) родилось три сына, и между ними один назывался князь Щит (Hieipoksais)**. В старинной русской сказке о богатыре Еруслане выведен на сцену вольный царь Огненный Щит, выезжающий на восьминогом коне, подобно скандинавскому Одину, у которого был превосходный конь Слейпнир о восьми ногах. Вот это замечательное предание: во время отсутствия Еруслана пришел в его родную землю враг, разорил города, взял в плен отца Ерусланова и двенадцать других богатырей, выколол им глаза и посадил в темницу. Когда Еруслан узнал о таком несчастии, он поехал за тихие воды, за теплые моря - к вольному царю Огненному Щиту и Пламенному Копию. Царь этот, по свидетельству сказки, ни в огне не горит, ни в воде не тонет; он испу(110)скает из себя пламя и пожигает своих врагов. На картине, оттиснутой в лубочном издании сказки, вольный царь изображен на коне; голова его увенчана короною, в руках - круглый щит, подобно солнцу испускающий во все стороны огненные лучи, и копье, на острие которого горит пламя. На пути Еруслан достал себе славный, богатырский меч, тем мечом рассек вольного царя надвое, вспорол у него могучую грудь и вынул желчь; совершивши подвиг, он возвращается назад, мажет добытою желчью слепые глаза своему отцу и его двенадцати богатырям - и они тотчас же прозревают***. Все эти сказочные подробности не оставляют ни малейшего сомнения, что под именем вольного царя выведено здесь древнее божество грозового, облачного неба, тождественное с греческим Зевсом и немецким Одином; живет он за теплыми морями = дождевыми тучами, молния - его пламенное копье, а солнце - его огненный щит. Во время грозы, которая обыкновенно уподоблялась битве, солнце, охваченное облаками, казалось бранным снарядом в руках небесного бога. Тем же щитом вооружаются и другие мифические представители грозовых туч; так в одной русской сказке баба-яга, преследуя своих врагов, палит огненным щитом на все на четыре стороны****. Рядом с указанными представлениями сказка об Ерус-лане воспользовалась и другими поэтическими образами, созданными фантазией под непосредственным влиянием метафорического языка, и сплотила их в одно целое. Сияние солнца и блеск золота производят то же впечатление желтого цвета, как и желчь, и это послужило основанием их лингвистической и мифической связи: желтый, желчь = в Остромировом еванг. злъчь, зълъчь, чешек, zluty и злато; слово же золото (зенд. zara), как указано выше (стр. 100), родственно с речениями: зоря, зреть и зрак*****. Отсюда "желчь" стала метафорой для солнечного света. Когда дневное светило закрывалось тучами и погружало весь мир в слепоту ( = во мрак) - воображению древнего человека оно представлялось желчью, скрытою в недрах могучего царя, владыки облачного неба. Чтобы добыть этой желчи и возвратить миру свет зрения, нужен был несокрушимый меч Перуна, т. е. молния, разбивающая тучи и выводящая из-за них солнце. Такой подвиг сказка приписывает святорусскому богатырю Еруслану, наделяя его сверхъестественною силою бога-громовника. С необыкновенною смелостью и художественным тактом сумела она соединить в одной поэтической картине три различные уподобления солнца - всевидящему глазу, небесному щиту и желчи, и в этом сочетании разнородных представлений особенно ярко заявила ту прихотливую игру творческой фантазии, которой мы обязаны созданием многих мифов. Из одного источника с разобранною нами баснею возникло и народное поверье, признающее желчь за лучшее лекарство в глазных болезнях******.
______________
* D. Myth., 665; О. 3.1852, XI, 38.
** Лет. рус. лит., т. I,127.
*** Н. Р. Ск., II, стр. 397-405; Лет. рус. лит., кн. IV, 100-128; Пам. стар. рус. литер., П, 325-339.
**** Н. Р. Ск., VII, 30.
***** В санскр. agni - огонь, желчь и золото (Мат. сравн. слов., II, 242).
****** См. выдержки из старинного лечебника (XVII в.), советующие в этом случае употреблять желчь совы, лебедя, козы или коровы.
– Перм. Сб., II, XXXIII.
Круглый диск солнца уподобляли еще человеческому лицу. Стих о голубиной книге говорит, что "солнце красное создалось от лица божьего"; согласно с этим и сам белый свет (первоначально свет солнечных лучей, а потом уже мир, озаряемый небесным светом = вселенная) зачался от лица божьего, т. е. от солнца, и от луны, как сказано в одном варианте того же стиха*. Это представление солнца ликом божества, созерцающего с небесной высоты землю, известно было и классическим народам, и немецким племенам. Полная луна возбуждала в уме подобную же (111) мысль, что подтверждается немецким выражением vollmondsgesicht (или antlitz) и литовским преданием о Перкуне, разрубившем лик месяца пополам (см. стр. 39). Календарное обозначение солнца и луны человеческими лицами коренится в преданиях глубочайшей древности**. Яркие лучи, испускаемые солнцем, породили представление о светлом нимбе, которым окружен его прекрасный лик, или о блестящей короне, которая венчает голову небесного бога. Так как в солнце с одной стороны видели драгоценный камень, украшающий небо, а с другой - верховного властелина мировой жизни, царя вселенной, то ничего не было проще и естественнее, как дать ему золотой царский венец, убранный дорогими, самоцветными камнями. Обращаясь к солнцу, греки называли его:"d nлioc eBaoiлeve!"; рано поутру оно надевало на голову светозарный венец, и как герой выезжало на небо в колеснице***. Когда Фаэтон испросил позволение выехать на солнцевой колеснице, Гелиос прежде, чем возложил на него свой венец, намазал голову юноши чудесным соком, чтобы он мог снести жгучее пламя блестящего убора. У Овидия встречается выражение nitidum caput solis; солнечное сияние римляне обозначали словом jubar, которое равно прилагалось и к металлам и к драгоценным каменьям (jubar solis, lunae, argenti, gemmanun)****. Литовский миф о небесной богине Каралуни называет солнце-ее венцом (см. стр. 33). В одной из сербских песен выражения: "од злата коруна" и "cjajno сунце" употреблены как синонимы*****; другая песня обращается к царю с этими словами:
______________
* Калеки Пер., II, 355.
** D. Myth., 666; Sonne, Mond u. Steme, 139-140.
*** Сравни псал. Давида XVIII, 6: "и той (солнце) яко жених исходяй от чертога своего, возрадуется яко исполин (в немец, переводе: герой) тещи путь".
**** Sonne, Mond u. Steme, 140-2,215.
***** Срп. н. пjecме, II, 83.
Светли царе-огриjано сунце!
Светли царе-круно позлащена!*
______________
* Ibid., 1,159-160.
что напоминает нашего князя Владимира Красное Солнышко. Так как святой собственно означает: светлый, блестящий, то у Кирилла Туровского и других старинных проповедников говорится, что в день Страшного суда телеса праведников просветятся. Народный стих о Страшном суде высказывает ту же мысль: "у праведных лице просветится солнцем праведным, а у грешников лице будет помрачено, как тьма ночная"*. В скопческом пророчестве о кончине мира читаем: "по правой руке идут души праведные - в лицах все светлеют, по левой идут души грешные - в лицах все темнеют"**. Небесные светила: солнце, луна и звезды явились символами нравственной чистоты и духовного света***; опираясь на это, средневековое христианское искусство стало изображать святых и ангелов с сиянием или золотым венчиком вокруг головы. Такое сияние в северной Германии называлось rodha (ruota)****.