Поэтика детектива
Шрифт:
С прискорбием приходится заявить, что семена зла были посеяны в ту эпоху, которую принято называть «золотым веком» детектива. Именно авторы, признанные классиками жанра (и действительно написавшие хотя бы один или несколько хороших или просто приличных детективов), начали разрушать жанр. Чем это было вызвано, сказать сложно. Самые очевидные предположения: комплекс неполноценности перед «серьезной» литературой, отсутствие (с определенного момента) собственных детективных идей (при необходимости что-то писать) или просто усталость от жанра. Так или иначе, по меньшей мере два детективиста начали разрушать жанр изнутри.
Энтони Беркли выступил с декларацией реалистического детектива; декларация эта, содержащаяся в предисловии к роману «Второй выстрел» (1930), столь же примечательна, сколь и прискорбна:
Как мне кажется, старые криминальные истории в чистом виде, построенные только на перипетиях сюжета и не имеющие прочих художественных достоинств, таких, как живость характеров, выразительность стиля и даже юмор, уже отжили свое или, по крайней мере, близки к этому. Детектив постепенно превращается в полноценный роман с криминальной
44
Беркли Э. Второй выстрел // Кристи А. Собрание сочинений. М.: Артикул-принт, 2003. Т. 29. С. 407–408. С удовольствием отмечу, что сам «Второй выстрел», к счастью, представляет собой не психологический роман, а вполне традиционный (и при этом отличный) детектив.
Другим классиком детектива, который уже не ограничился теоретическими заявлениями, была, как уже указано выше, Сэйерс. Ее последние романы о лорде Питере хороши, хотя имеют косвенное отношение к детективу. Однако эти два романа («Вечер выпускников» и «Медовый месяц в улье» [45] ), видимо, повлияли на ряд более поздних авторов. При этом использование тех приемов Сэйерс, которые разрушают детективную поэтику, опять-таки сопровождалось их вульгаризацией. Особенно часто современными псевдодетективистами используются элементы «семейной саги», восходящие как раз к Сэйерс. Ведь писательница придумала лорду Питеру не только постоянных спутников в расследованиях – слугу Бантера и инспектора Паркера, – но и спутницу жизни – писательницу Гарриет Вейн (о ней уже шла речь в связи с романом «Вечер выпускников»). И если в романах «Сильный яд» («Смертельный яд») и «Где будет труп» («Найти мертвеца», «Опасная бритва»), а также в новелле «Полицейский и призрак» отношения героев являются фоном, на котором развивается детективная интрига (а в «Сильном яде» – поводом для этой интриги), то в «Вечере выпускников» и «Медовом месяце», а также в рассказе (уже не в новелле) «Толбойз» эти отношения выходят на первый план. Примечательно, что «Медовый месяц» сама Сэйерс назвала «любовным романом с детективными отступлениями». Тем самым Сэйерс – остающаяся благодаря своим ранним произведениям в рядах детективистов – заложила основы традиции, по которой пошли полчища «фальшивомонетчиков», выдающих за детектив именно психологические романы.
45
Также переводился на русский язык под названиями «Медовый месяц» и «Испорченный медовый месяц».
Образцами такого рода псевдодетективов являются произведения Энн Грэнджер, Элизабет Джордж, Луиз Пенни, Энн Перри, Рут Ренделл и многих других.
Возможно, наиболее показательным симптомом процесса подмены детектива псевдодетективом является динамика творчества уже упомянутой нами Филлис Дороти Джеймс. Ее романы 60-70-х годов («Лицо ее закройте», «Неподходящее занятие для женщины», «Неестественные причины», «Изощренное убийство», «Тайна Найтингейла»), безусловно, относятся к детективному жанру, причем среди них найдется даже один или два очень недурных (как минимум, «Неестественные причины»). Мало что в этих книгах предвещает беду, хотя некоторые недочеты все же наблюдаются. В раннем творчестве Джеймс наименее удачны – и наиболее реалистичны – образы главных героев. Вместо постромантических отца Брауна, Пуаро и других подобных героев писательница предлагает нам образы Адама Дэлглиша и Корделии Грей. Дэлглиш – полицейский-поэт, тяжело переживающий смерть жены и ребенка (произошедшую еще до начала первого романа цикла). Корделия Грей – партнер частного детектива, покончившего с собой; она занимается сыском отчасти от безысходности (надо же где-то работать), отчасти из упрямства. Такой герой (или героиня) уместен в романе, где описывается его собственная история; в противном случае его образ будет либо утяжелять сюжет, либо, напротив, окажется несколько бледным. Пока что Джеймс делает правильный выбор: Дэлглиш и Корделия в первых романах как образы уступают многим «великим сыщикам», но, по крайней мере, не подминают под себя сюжет. Однако удержаться на этом уровне Джеймс удавалось относительно недолго.
Приблизительно с конца 70-х – начала 80-х годов Джеймс стала открывать свои романы экспозицией, в которой постепенно выводила на сцену всех будущих подозреваемых. Сам по себе такой подход не содержит ничего дурного; но Джеймс насыщает первые сто (иногда и больше) страниц своих поздних романов реалистическими картинами
Миф о реализме как о «передовом» направлении, видимо, посеявший смуту в душах Беркли и Сэйерс, оказал влияние и на Джеймс. Как иначе объяснить, что, по мнению писательницы, «большинство почитателей Дороти Сэйерс наивысшим ее достижением назовут “Вечер выпускников”»? При этом обосновывается незаслуженно высокая оценка следующим образом: «Для меня “Вечер выпускников” – образец удачного соединения детективной головоломки с серьезным романом, затрагивающим больные проблемы общества. На его примере я, как писательница, вижу, что достоверную и увлекательную интригу можно успешно сочетать с психологической глубиной» [46] .
46
Джеймс Ф.Д. Указ. соч. С. 129. Впрочем, справедливости ради надо заметить, что Джеймс все-таки считает «Вечер выпускников» хорошим детективом, хотя и цитирует слова самой Сэйерс о том, что детективная сюжетная линия является в нем второстепенной.
Учитывая это заблуждение Джеймс, реалистичность ее позднего творчества можно объяснить не только (а может быть, и не столько) упадком детективного таланта, но и желанием стать «великой писательницей земли английской», занять место не рядом с Сэйерс, а рядом с Гаскелл и Элиот.
Впрочем, раннее творчество Джеймс все же остается достойным внимания, чего нельзя сказать о Рут Ренделл. Судя по новелле «Источник зла», она была в состоянии написать детектив (пусть и не первосортный), но пользовалась этим умением крайне редко. Достаточно типичным для ее раннего творчества является роман «Коль скоро жертва мертва», который, в сущности, можно было бы смело отнести к жанру полицейского романа, если бы не явная попытка Ренделл выдать его именно за детектив. Но в этом случае перед нами «нулевая степень» детектива: роман, в котором есть и труп, и расследование, и ложные версии… но нет настоящей загадки. Зато большую роль играют мучения провинциального полицейского, приехавшего в Лондон и переживающего из-за того, что племянник (тоже полицейский) и подчиненные племянника не принимают его всерьез в профессиональном плане. Как и у Джеймс, у Ренделл изображение второстепенных персонажей представляет собой не картину нравов, а портрет среды. Как и у Джеймс, реалистическим является образ сыщика. Как и Джеймс, Ренделл не может удержаться от того, чтобы распространить реалистичность своего стиля и на способ построения сюжета.
Особенно сильно это проявляется, как и у Джеймс, в поздних произведениях. В романе «Чада в лесу», например, прекрасно видно, как недостатки, свойственные уже первым книгам Ренделл, выходят на первый план. Подлинно детективная загадка здесь тоже отсутствует, но сама по себе интрига (поиск пропавших детей) могла быть занимательной, если бы образ Вексфорда не стал еще более реалистическим, не врос еще больше в среду, другими словами, если бы Ренделл не сделала всего того, чего ни в коем случае не должен делать детективный писатель. Описание семейных проблем сыщика занимает, наверное, не меньше места, чем история расследования; новые факты, важные для следствия, поступают в распоряжение героев и читателя гомеопатическими дозами; все, вместе взятое, (сюжет, темп, образы героев, изображение социального фона) демонстрирует верность Ренделл реалистической манере – и ее полную несостоятельность как детективистки.
Мы не хотим сказать, что детектив в современных западных литературах отсутствует напрочь. Отдельные авторы, работающие в этом жанре, появляются. Однако чем «детективнее» их произведения, тем меньше в них реализма. И наоборот, что касается основной массы книг, издающихся под именем детектива, они демонстрируют полный упадок детектива при столь же полном торжестве реализма.
В скобках заметим, что реалистическая манера используется не только в современных псевдодетективах, но и в полицейских романах и триллерах. Рассмотрение произведений этих жанров выходит за рамки нашей работы, но, насколько мы можем судить, им это также не идет на пользу: серия романов об умном полицейском вырождается в многотомную сагу о разведенном алкоголике и его случайных связях; характерно, что в таких произведениях достаточно банален и тип сюжета (зачастую он связан с поисками очередного маньяка).
II. Религиозные истоки детектива
… возможно, не является совпадением тот факт, что некоторые ведущие практики жанра – Честертон, Дороти Сэйерс, Кристи, Нокс и другие – были верующими.
Формулировка, предложенная Джеймсом Хичкоком и вынесенная нами в эпиграф, безусловно, несет печать разумной осторожности: именно некоторые детективисты были верующими, и можно назвать ряд представителей этого жанра, находившихся в крайне сложных отношениях с христианством или, по крайней мере, с христианской моралью. В качестве одного примера назовем Энтони Беркли с его поистине возмутительным одобрением убийц, уничтожающих шантажистов и других «вредных» членов общества.