Поезд до станции Дно
Шрифт:
– Да – факт, – обрадовался Захар, – будет! Царя по шапке - крестьянам воля!
– Это как же? – поинтересовался Макаров.
– А так, – пояснил Захар. – Сейчас ты как живёшь – концы с концами сводишь?
– Господь с тобой, – удивился Макаров. – Живём, слава Богу! Хозяйство свое – лошадь, коровы, хрюшка, птица.
– А земля? – растерянно спросил Захар.
– Земли бери – сколь одолеешь. В Сибири земли вдоволь!
– Ну, ты видать из этих… – зажиточных, – не сдавался Захар.
– Из самых обычных, – возразил Макаров, – у нас все так-то. Разве какой лодырь или пьяница… Дак в Сибири зимой лодырю – который летом не потрудился, и не выжить. Она, Сибирь-матушка,
– Это сколько ж у вас, к примеру, корова стоит? – неожиданно поинтересовался Захар.
– Пятнадцать целковых - можно дойную коровёнку взять, – заявил Макаров. – Барана - за пять. Овцу - так что и за три. Сметану у нас – ножом впору резать - до того густая, жёлтая, как масло. Сливки - ложкой едят. Хлебушек свой - рожь да пшеничка озимая…
– Да-а-а, – неопределенно протянул Захар. – Ну это может в Сибири так, там народу мало, а земли сколько хошь. А у нас тут кулак крестьянина разоряет, землю отнимает у него. А что ему делать, когда дома ртов голодных полно? Или иди в батраки к кулаку-мироеду или ложись помирай! – Он помолчал немного. – Нелегко нам с вами будет…
– С кем это с вами? – не понял Макаров.
– С теми, которые к своему добру приросли.
– Неужто голытьбой-то лучше? – удивился Макаров. – Россия всегда на мужике держалась, на крестьянине.
Но Захар больше не отвечал. Он задумчиво уставился в быстро наступившие за окном петербургские сумерки, и только изредка незаметная кривая улыбка появлялась и исчезала на его губах. Вскоре – на станции, он сошёл с поезда.
Мерно постукивая колёсами на стыках рельсов, плавно укачивая пассажиров, поезд всё дальше уходил от Петербурга и всё ближе подбирался к Москве. И ни унтер Макаров, ни его сведущие спутники не знали, что в это самое время на другой вокзал Петербурга из Германии, среди прочих пассажиров, прибыл один примечательный человек, с суровым серьёзным лицом и большими навыкате круглыми глазами, взгляд которых порой представлялся не менее веским аргументом, чем его полные убеждения речи. Одет он был в короткое европейского покроя пальто, на голове узкий демократичный цилиндр, призванный, однако, подчеркнуть аристократизм его владельца. Звали этого человека Израилем Лазаревичем Гельфандом, известным в Петербурге как Александр Львович Парвус.
Парвус приехал нелегально и, как нелегал, имел подложный паспорт. В силу своего двойного существования Александр Парвус являлся исполнителем столь же двойственной миссии в России. С одной стороны, он был участником и организатором революционной деятельности, впрочем, с весьма туманной партийной ориентацией, составляющей вроде бы конкуренцию большевикам. С другой же стороны - совершенно неявной, он был представителем неких финансовых кругов Германии, впоследствии оказавшихся связанными не только с немецкой финансовой элитой, но и с немецкой внешнеполитической разведкой и даже с немецким генеральным штабом.
Германия по-родственному, по-товарищески подтолкнула Россию к войне с Японией. И немецкие же военные специалисты руководили реформами, обучением и модернизацией японской армии. Результаты этой грандиозной провокации Германии пришлись ей по вкусу. «Кузен Вилли» – император Вильгельм II, лично подначивающий Николая II проучить зазнавшихся японцев, потирал ручки. Теперь наступал черёд Германии для «победы» над Россией и её армией. Победа начинается с морального разложения врага. А русское культурное общество к тому времени изрядно подпортилось… Неудачная война подействовала на левую общественность, как дрожжи на тесто.
Прибыв в Петербург в конце октября, Парвус на немецкие деньги и в содружестве с не менее двойственной личностью – неким Лейбом Давидовичем Бронштейном, прикрывавшимся псевдонимом Лев Троцкий, приняли активное и, надо заметить, успешное участие в создании Петербургского совета рабочих депутатов, пристегнув себе для веса левое крыло меньшевистской фракции. Взяв в аренду «Русскую газету», два «русских патриота» – Александр Парвус и Лев Троцкий – быстро подняли её популярность, доведя в считанные дни тираж до 100, а через месяц до 500 тысяч, что в десять раз превышало тираж большевистской газетёнки «Новая жизнь»! Это было невиданной доселе формой революционной борьбы. С помощью газеты Александр Парвус нанёс первый сокрушительный удар по Российской империи, опубликовав там, а также в других, подкупленных им газетах, свой исторический финансовый «Манифест», в действительности же редчайший клеветнический пасквиль.
Манифестъ
«Правительство на краю банкротства. Оно превратило страну в развалины и усеяло их трупами. Измученные и изголодавшиеся крестьяне не в состоянии платить подати. Правительство на народные деньги открыло кредит помещикам. Теперь ему некуда деваться с заложенными помещичьими усадьбами. Фабрики и заводы стоят без дела. Нет работы. Общий торговый застой. Правительство на капитал иностранных займов строило железные дороги, флот, крепости, запасалось оружием. Иссякли иностранные источники, – исчезли казённые заказы. Купец, поставщик, подрядчик, заводчик, привыкшие обогащаться на казенный счет, остаются без наживы и закрывают свои конторы и заводы. Одно банкротство следует за другим. Банки рушатся. Все торговые обороты сократились до последней крайности.
Борьба правительства с революцией создает беспрерывные волнения. Никто не уверен больше в завтрашнем дне.
Иностранный капитал уходит обратно за границу. Уплывает в заграничные банки и капитал "чисто русский". Богачи продают свое имущество и спасаются за границу. Хищники бегут вон из страны и уносят с собой народное добро.
Правительство издавна все доходы государства тратило на армию и флот. Школ нет. Дороги запущены. Несмотря на это, не хватает даже на продовольственное содержание солдат. Проиграли войну отчасти потому, что не было достаточно военных запасов. По всей стране подымаются восстания обнищавшей и голодной армии.
Железнодорожное хозяйство расстроено, массы железных дорог опустошены правительством. Чтобы восстановить железнодорожное хозяйство, необходимы многие сотни миллионов.
Правительство расхитило сберегательные кассы и раздало вклады на поддержку частных банков и промышленных предприятий, нередко совершенно дутых. Капиталом мелких вкладчиков оно ведет игру на бирже, подвергая его ежедневному риску.
Золотой запас Государственного Банка ничтожен в сравнении с требованиями по государственным займам и запросам торговых оборотов. Он разлетится в пыль, если при всех сделках будут требовать размена на золотую монету.