Поезд дружбы
Шрифт:
Лютый достал телефон, но не спешил воспользоваться им.
Бровчук спросил:
– Надо начальству звонить?
– Да. А что сказать?
– То, о чем говорили. Вали все на нацгвардию и урода Городича, не обеспечившего подчинение бригады. Иначе не отмазаться.
Лютый нажал кнопку вызова и тут же услышал знакомый голос:
– Жив?
– Жив!
– Лучше бы ты сдох в Зареченске.
– Но обстановка там…
Микович оборвал сотника:
– Да мне плевать, что и как сложилось в Зареченске. Главное в том, что сделали вас экстремисты
– Во всем виноват Городич…
– Без фамилий, недоумок! У тебя остались люди?
– Да.
– Много?
– Половина сотни будет.
– Жду тебя на прежнем месте. Ты понял? Твоим уродам ехать не домой, а в лагерь!
– Понял.
– Ну а мы у кафе поговорим. С тобой кто едет?
– Мирон, Тарас и Олесь.
– Им из машины не выходить, внедорожник загнать за здание. Ты в форме?
– Так точно!
– Тогда тоже жди за зданием, не рисуйся перед кафе. Как понял, Лютый?
– Понял.
Высокопоставленный чиновник временного правительства выключил телефон.
Боевики, слышавшие разговор, переглянулись.
Безобраз проговорил:
– А чего начальник нас за кафе загоняет? Или решил выслать туда ликвидаторов, чтобы по-тихому мочканули нас? За кафе как раз удобно.
Лютый повернулся к нему:
– Если Микович хотел бы нас завалить, то не назначил бы встречу, а приказал бы двигать в Гольно. На первом же посту дорожной милиции нашу тачку расстреляли бы. Или завалили бы всех по одному, ночью. А у кафе или за ним незаметно убрать нас не получится. Значит, поживем еще.
– Но бабки точно накрылись. А какая жизнь без них?
– Радуйся, если жив останешься. Бабки ему подавай! Старые запасы достанешь, если что. Только чую, что не понадобятся нам деньги.
– Как бы сами должны не остались, – проговорил Бровчук.
– Вот это верно. – Сотник согласно кивнул. – Долг отрабатывать надо. Но посмотрим. Главное, я доложился. Пока доедем до места, пройдет время, глядишь, Микович и успокоится. – Лютый достал очередную сигарету, прикурил и задумался.
Не доезжая кафе, он приказал остановить колонну, подозвал к себе заместителя и сказал:
– Я связывался с Миковичем.
– Представляю, как он орал.
– Чего теперь об этом? Микович приказал остаткам сотни двигать прямо в лагерь.
– Не заезжая домой?
– Ты что, Богдан, оглох? Приказано сразу же ехать в лагерь.
– И что там делать?
– Пока не могу сказать. У меня встреча с ним, тогда узнаю все.
– Слушай, а нас не заманивают в лагерь, чтобы там примерно наказать?
– Перестань. Никто нас не тронет. Да, с бабками, скорей всего, облом выйдет, но трогать не станут. Потому как нужны мы новой власти. Сами чиновники свои белые, холеные ручки марать не желают, всю грязную работу нам спихивают. А уберут нас, кто тогда будет порядок в стране наводить?
– Интересно, что за Конституция в нашей стране, если ее половина населения не воспринимает?
– Ты это серьезно?
– О чем?
– О населении?
– Ну, извини, не так выразился.
– Вот именно,
– А чего ты мне лекцию решил прочитать? Меня убеждать не надо.
– Так просто. В общем, проходите площадку у кафе без остановки и двигайте в лагерь. Я с хлопцами подъеду. Скажу, что за дела. Ясно, Богдан?
Скараба кивнул:
– Ясно!
– Запомни, мы автобуса с медиками не видели.
– Не поверят. Может, скажем, что видели, но уже сожженный?
– А что? – Лютый погладил подбородок. – Это мысль. Получше той, что якобы мы грунтовками к столице шли. В этом не было никакой необходимости.
– Вот и я о том же.
– Лады, пусть будет так. Сначала, встретившись за Каровском, мы слышали пару разрывов, потом, когда подъехали к месту происшествия, увидели развороченный, сожженный автобус и обгоревшие трупы. На такое способны только сепаратисты. Так и будем говорить. Бойцов предупреди, чтобы пели как один.
– Сделаю.
– Давай! Следуй впереди, я за грузовиками.
Колонна перестроилась и пошла к столице. «Ниссан», ведомый Бровчуком, заехал за здание кафе и там остановился. Лютый приказал всем находиться в автомобилях, сам же вышел во двор и прошагал к углу кафе, откуда хорошо была видна стоянка.
Он прикурил сигарету. Прошел час, но высокопоставленный чиновник, куратор движения «Держава», не появлялся. Лютый попытался позвонить, но телефон Миковича не ответил.
Сотник забеспокоился. Что бы это могло значить? Почему Микович не отвечает? А может, его арестовали, и он сейчас в подвале службы безопасности подробно рассказывает обо всех делах сотни Лютого? Или этот господин уже все изложил, и теперь сюда едет спецконвой, чтобы доставить в подвал и сотника? Такой расклад не устраивал главаря националистической банды.
Лютый уже решил уходить отсюда и ехать в Гольно, как на шоссе развернулась знакомая «Хонда».
Сотник внимательно осмотрелся. Микович приехал один, у кафе никого постороннего не было. Это успокоило главаря банды. Он вышел из-за угла и подал Миковичу сигнал рукой.
Тот подошел к нему и спросил:
– Чего граблями размахался? Я приказывал ждать, не привлекая внимания, а ты?
– А что я, Родион Александрович? Я просто смотрел, как вы подъедете.
Микович усмехнулся:
– Ждал, что привезу с собой сотрудников службы безопасности? Следовало бы, конечно, за твои подвиги в Зареченске тебя и всю твою шайку к стенке поставить по законам военного времени, но заменить вас некем.
– А в чем я виноват, Родион Александрович?
– В чем? – Микович изобразил крайнее удивление. – Он еще спрашивает! Зареченск взят? Задача выполнена?
– Но в этом не моя вина.
– А чья? Городича, которого по твоей рекомендации назначили исполняющим обязанности командира бригады. Он не справился с ними, допустил неподчинение командиров частей и подразделений.