Поезд из Ган-Хилла
Шрифт:
Она удовлетворенно кивнула.
— Я так и думала, — она задумчиво посмотрела на него изучающим взглядом, как будто ожидала, что его покинет хладнокровие при ее словах, но выражение его лица не изменилось.
Она подалась к окну, чтобы выбросить окурок, но он перехватил ее запястье, взял окурок, уронил его на пол и раздавил каблуком. Затем он отпустил ее, изобразив на лице некое подобие улыбки.
— Трава снаружи сухая, как трут, мэм. Она покраснела.
— Мне следовало бы помнить об этом.
— Ничего.
Она откинулась на сиденье и внимательно посмотрела на него.
— Скотовод?
— Нет.
— Нефтяник?
— Нет.
Она разгладила юбку.
— Техасец?
— Оклахома.
Она весело расхохоталась.
— Что тут смешного?
— По крайней мере, вы ответили хотя бы на один вопрос, не пользуясь словом «нет».
Он бросил на нее быстрый взгляд, и опять по его загорелому лицу пробежало нечто, напоминающее улыбку.
— Я еду в таких колымагах от самого Ларедо. Вы там бывали когда-нибудь?
— Много лет назад.
— Я там лежала в больнице. Городок мне не понравился, а больница просто смердит.
— Ну и?
Она бросила взгляд на седло.
— Я пересела в этот поезд на узловой станции и ехала в другом вагоне, где мне до смерти хотелось курить. Вы откуда едете?
— Поули.
— Вы явно не бизнесмен, что оставляет вам только одно занятие.
Он посмотрел на нее с интересом.
— Вы решительно настроены выяснить, кто я такой, да?
Она кивнула.
— Вы — представитель закона.
— Точно, — он опять отвернулся к окну.
— Вы не очень-то любите общаться с дамами, правда? — его ровный взгляд опять заставил ее испытать непонятное волнение. — Ладно, черт возьми, надо же как-то девушке зарабатывать себе на хлеб. Вы женаты? — она склонила голову набок. — Можете не отвечать. Я уже знаю.
— Вы правы.
— Дети есть?
Выражение его лица, казалось, немного смягчилось.
— Да… мальчик… его зовут Пит.
— Я рада за него. Это хорошая страна для мужчин и собак, но сущий ад для женщин и лошадей.
— Я в этом слабо разбираюсь. Раздался протяжный гудок паровоза. Женщина слегка вздрогнула.
— Самый тоскливый и одинокий звук во вселенной, — сказала она.
— С этим вполне может потягаться ночной концерт койота где-нибудь в прериях.
— Меня зовут Линда Льюис.
— Очень рад. Мэтт Морган.
— Неплохо звучит.
— Сойдет.
Она оглядела проход. Какой-то ковбой, слегка навеселе, смотрел на нее с презрительной усмешкой. Ей еще хотелось курить, но для женщины закурить на людях было уже само по себе достаточно вызывающе, не говоря уже о том, чтобы дымить одну за одной.
— Если вам хочется курить, то не стесняйтесь, — сказал Мэтт. — Меня это не беспокоит.
— А как насчет остальных?
Мэтт обвел глазами вагон. Коммивояжер встретил его взгляд и попытался ухмыльнуться, но, ощутив на себе силу этих серых глаз, утратил всякое желание. Мэтт вытащил спичку, но женщина уже прикурила.
— Я думал, у вас нет огня, — сказал он. Она улыбнулась.
— Я просто хотела сидеть здесь.
— Послушайте, мисс Льюис…
— Линда, — быстро вставила она.
— Ну Линда. Этой ночью у меня нет настроения разговаривать.
Она покраснела, уронила сигарету на пол и раздавила ее каблуком. Затем она встала.
— Послушайте, мистер Морган, — негромко сказала она. — Я не знаю, какую игру вы затеяли, но если представитель закона направляется в Ган-Хилл с этим седлом и шестизарядным револьвером под пиджаком, и к тому же ищет неприятностей, то можно не сомневаться — он найдет там все, что искал. Я уверена только в одном.
— Ну? — холодно спросил он. Она наклонилась к нему.
— Я случайно знаю, кому принадлежит это седло.
— Да? — тихо переспросил он. — Я тоже. Несколько секунд она не сводила с него глаз, а затем выпрямилась.
— Черт, — резко сказала она и пошла к выходу из вагона, не обращая внимания на взгляды других мужчин.
Коммивояжер извернулся на своем сиденье, чтобы еще раз насладиться зрелищем ее покачивающихся бедер.
— У этого парня, должно быть, не все дома, — громко сказал он.
Мэтт развернулся и посмотрел на коммивояжера. Тот сгорбился и надвинул котелок себе на глаза.
Опять раздался тоскливый и протяжный гудок паровоза. Эхо от него еще долго гуляло по призрачным, залитым лунным светом холмам.
Шлейф дыма от трубы паровоза тянулся довольно низко когда поезд обогнул пологий холм, подъезжая к Ган-Хиллу. Перед перекрестком у въезда в городок паровоз пронзительно загудел — два долгих гудка, два коротких — и машинист начал тормозить. Яркое утреннее солнце отражалось в пыльных окнах вагонов.
— Ган-Хилл! — крикнул проводник. — Жемчужина прерий! Стоянка пять минут, можно успеть промочить горло, джентльмены! Заведение Чарли находится всего в квартале от станции.
Поезд замедлил ход. Показалась станция. Коммивояжер выглянул из окна и зевнул.
— Господи, — проговорил он, — это похоже на глухомань по ту сторону от края света, — он потянулся за своей сумкой и чемоданами с образцами товаров.
Ковбой отрезал кусок от плитки жевательного табака и отправил себе в рот.
— Жить можно, — лаконично заметил он.
— Ган-Хилл? — коммивояжер покачал головой. — Почему он так называется?
— Кто его знает, — ковбой сплюнул в открытое окно. — Во всяком случае, это неподходящее название.
— Да? А какое подходящее?
— Ковбой встал и снял свою дорожную сумку с багажной полки.