Поезд смерти (Сборник)
Шрифт:
– Никогда.
– И даже в неясных вопросах?
– Если я правильно выполняю свою работу, то в ней не должно быть никаких неясных вопросов. А уж если они появляются, я это признаю. Я беру реально существующую улику и иду в обратном направлении, докапываясь до причины. Я стараюсь придерживаться фактов, улик и логики, чтобы добраться до истины. В инженерном деле, знаете ли, слово «истина» все еще имеет некоторое значение.
– Чепуха, – сказал Залиян, с добродушной улыбкой махнув рукой. Потом улыбка погасла. – А вот если бы вам предложили, скажем, пять миллионов
Лицо Митчелла ничего не выражало, когда он ответил вопросом на вопрос:
– Наличными или чеком?
Залиян пристально посмотрел на него.
– А я не говорю, что я хочу, чтобы вы сделали то и это. Я лишь надеюсь, что обнаруженные вами факты снимут подозрения с меня и со здания. Вы, конечно, не вправе обвинять меня за эту надежду.
– Я и не обвиняю.
– Если мои надежды сбудутся, возможно, вы согласитесь принять небольшую премию. К тому же я обязан укреплять свою репутацию человека, щедрого к друзьям.
– Было бы здорово получить индейку на День благодарения.
– А я больше склонен думать о чем-нибудь типа «порше».
– Машина у меня уже есть. А вот индейки пока что нет.
Залиян резко поднялся и протянул руку.
– Все будет в порядке, Митчелл, но с вами тяжело иметь дело.
– А мне как раз говорили то же самое о вас, – сказал Митчелл, отвечая на рукопожатие Залияна.
– Я в ужасно трудном положении. Держите меня в курсе, как там у вас пойдут дела, ладно? И дайте мне знать, если столкнетесь с какой-нибудь неприятностью. С любой неприятностью.
Эйлин Макговерн стояла перед письменным столом Залияна, пытаясь понять, как же она могла когда-то любить его. Сейчас она испытывала к нему только презрение, и если бы он вдруг протянул к ней руки, она бы с отвращением отшатнулась. Она стояла так, чтобы он не мог коснуться ее.
– Надо почистить нашу документацию, – сказал Залиян, потирая щеку кончиками пальцев. Был только полдень, а он уже выглядел так, словно нуждался в бритье. – Этот инженер, возможно, захочет покопаться в нашей документации серьезно, да и адвокаты могут заявиться. То, чего они не найдут, их не обидит. Вынь письма от Говарда Поула, приемщика, в особенности те, где содержатся критические замечания и конкретные рекомендации сделать некоторые вещи, которых мы так и не сделали. И письма от Кэстльмана тоже. Я пометил галочкой большую часть подобного рода писем, так что тебе будет легко их найти.
– Да, мистер Залиян.
– И неплохо было бы заодно извлечь все записки, которыми мы обменивались с Мэттом. Они не были предназначены для всеобщего прочтения. Ты так же, как и я, хорошо знаешь, что следует изъять. Когда соберешь все, дай мне просмотреть. Может быть, кое-что из наиболее умеренных материалов можно будет вернуть на место. Нам совсем не нужно, чтобы эти папки выглядели чересчур уж стерильными. Мы можем даже подложить туда какие-нибудь новые записки, если понадобится.
– Да, мистер Залиян.
– А стоит ли тебе быть такой уж
– Это было давным-давно, – едва сдерживая слезы, бросила она и поспешила выйти из кабинета.
Голос в телефонной трубке звучал жалобно и взволнованно:
– Я больше не выдержу, Арам. На карту поставлена моя работа. Все происходит так стремительно... Я не знаю... даже этот телефонный звонок может доконать меня. О Господи, вон полицейский идет!
– Откуда ты звонишь? – нахмурился Залиян. – Какой еще полицейский?
– Звоню из автомата на улице. Если он меня узнает... Почему я звоню из этой будки прямо перед своей конторой? Надо бы помахать ему... Нет, он же тогда все поймет. Боже мой, я никогда в жизни не был замешан в чем-нибудь подобном.
– Ты что же, боишься, что телефон в твоем кабинете прослушивается? Господи, куда же мы катимся? Если человек не может позвонить из городского управления, не опасаясь, что...
– Дело еще и в моей секретарше. Она же ничего не пропускает мимо ушей. Я думаю, она уже подозревает... Полицейский ушел! Он меня не заметил! У меня сердце стучит, как лодочный мотор. Я позвонил тебе, только чтобы предупредить: приготовься к самому худшему.
– Ты же говорил, что сможешь держать ситуацию под контролем.
– Я говорил, что думаю, что смогу. Я – консультант, но не мэр! И не в состоянии контролировать весь штат инженеров из строительного департамента. Один говорит, что надвигается какой-то шторм и, возможно, людей из здания надо будет эвакуировать. Другой говорит, что до этого не дойдет, но требует, чтобы окна изнутри и снаружи укрепили металлическими скобами.
– И во сколько это обойдется?
– По его прикидкам, в три миллиона.
– Три миллиона! Ты должен сдерживать подобные разговоры, пусть инженеры немного остынут.
– Арам, я ничего не смогу сделать. Когда я им говорю, что нужны дополнительные исследования и что мы, мол, не хотим создавать в городе панические настроения вокруг высотных зданий, все они так смотрят на меня, словно я состою у тебя на жалованье. А мэр даже отпустил на этот счет одну из своих проклятых шуточек. Чего я только им не говорил! И предупреж даю: если дело дойдет до голосования, я намерен присоединиться к большинству. Не могу же я защищать тебя в единственном числе. Я не могу позволить себе подобную роскошь. Мне нужна работа. У меня жена! Дети! А у детей лошади! А у лошадей конюхи!
– Тебе, выходит, нужны еще деньги. Вот к чему ты затеял весь разговор, не так ли? Обычно этим все и заканчивается.
– Нет! Я буду вынужден так поступить, если не хочу, чтобы меня выбросили с работы. И разве в твоих интересах дать им повод всюду совать свой нос и в конце концов докопаться, что я с самого начала сидел у тебя в кармане?
– Задержи их еще на пару недель. Скажи, что, если они подождут, я дам им возможность ознакомиться с отчетом Митчелла.
– Скажи им все сам. Как я могу это сделать? Кто я такой?