Поезд смерти (Сборник)
Шрифт:
– Я закажу цыплят. Цыплята безопаснее.
Церкви Святого Малахии было всего семьдесят лет, но ее стены, пропитанные копотью и пылью, выглядели на семь веков старше. Несмотря на свои готические формы, здание выглядело довольно скромно, как и подобает церкви, и вряд ли больше бросалось в глаза, чем автомобильная стоянка и студенческий клуб, расположенные по соседству. Главный вход в церковь образовывали две створки массивных деревянных дверей на железных петлях. Такой портал какой-нибудь средневековый зодчий мог бы задумать для Кентерберийского собора.
Эйлин
– Во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь, – прошептала она, касаясь своего лба, груди, левого, а потом правого плеча.
Эти слова и последовательность движений легко вернулись к ней, хотя она перекрестилась в первый раз за последние двадцать пять лет. Эйлин огляделась. Богато украшенный алтарь. Ниши со статуями святых, стол для причастия, а на боковых стенах установлены кресты. И слабый запах ладана. Ностальгическое чувство, охватившее ее, было настолько сильным, что перехватило дыхание. Она почему-то полагала, что современные веяния проникли и сюда, хотя ничего конкретного не смогла бы назвать. Абстрактное искусство? Гитара вместо органа? Но здесь... здесь было совсем как в той приходской церкви, которую она помнила с детства, и подумала, служат ли здесь мессу на латыни? Слезы навернулись Эйлин на глаза, когда она вспомнила о своем детстве, в котором католическая вера окружала ее, подобно бархатной мантии.
Раздался щелчок, и вспыхнул свет. Она испуганно обернулась. Послышался звук шагов. Какой-то мужчина поднимался по ступеням из подвала и остановился, увидев ее.
– Извините, – сказал он с улыбкой, – я не знал, что здесь кто-то есть. Я уже собирался запирать двери. Если вам угодно остаться на несколько минут...
– Нет, нет, можете запирать. – Она быстро вытерла глаза носовым платком. – Я просто... я просто...
–Могу я вам помочь?
Эйлин впервые посмотрела прямо на него.
– Я искала священника.
– Я и есть священник, но собирался уходить и поэтому не надел свой воротничок. Меня зовут отец Грегори.
Эйлин отвела взгляд и снова коснулась платком глаз.
– Извините, я, должно быть, нелепо себя веду, но я не была в церкви так давно, что уже и забыла, как все здесь выглядит. Минуту назад я была... ошеломлена. Я почувствовала себя так, словно начинаю жизнь заново. Как бы хотелось сделать это.
Его голос звучал мягко:
– Каждый может сделать это, если только захочет.
У Эйлин снова перехватило дыхание, и только после небольшой паузы она едва слышно прошептала:
– Отец Грегори, вы можете исповедать меня?
По
Комнатка была пуста, если не считать шкафчика с церковным облачением и складного стула рядом с подставкой для коленопреклоненного исповедующегося. Отец Грегори достал епитрахиль из шкафчика и, надев ее, кивнул Эйлин, чтобы она заняла свое место. Она сделала это после некоторого колебания. Вне всякого сомнения, она ожидала уединения в исповедальной кабинке. Он с готовностью предложил бы ей это, но исповедальни пришли в такую ветхость, что их отправили в столярную мастерскую для ремонта. Он сел подле Эйлин и, чтобы ей было легче начать, немного отвернулся и закрыл глаза. Он еще не закончил шепотом читать молитву, как женщина уже заговорила:
– Я работаю неподалеку отсюда и приходила к церкви Святого Малахии сотни раз, пытаясь набраться смелости сделать то, что делаю сейчас. Последовало продолжительное молчание, нарушаемое только ее дыханием. Меня воспитали католичкой. Я покинула церковь и вступила в связь с человеком, который не был моим мужем. С могущественным человеком. Деспотичным человеком. Я работала с ним весь день и... занималась с ним любовью, когда его жены не было рядом. Я позволяла ему... пользоваться моим телом. Я... о Господи, разве можно выразить это словами? Эта жизнь... мне хотелось бы, чтобы ее не было. Я чувствовала себя такой униженной... такой испорченной...
Она негромко всхлипывала.
– Эта связь продолжается?
– Нет, – ответила она, придя в себя. – В сексуальном смысле нет. Он просто отшвырнул меня ради более молодой... а потом ради еще более молодой. Я по-прежнему оставалась его помощницей, год за годом. Не представляю, как я могла это делать, почему я этого хотела. Отец Грегори, я делаю так много вещей, которых стыжусь, что я... я...
– Вы обеспокоены греховностью ваших действий. Теперь вы должны от всего сердца решиться никогда не...
– Я могла убить его! Я могла его кастрировать! Однажды, когда мы были с ним вдвоем на крыше его проклятого здания, я едва не столкнула его вниз. Господи, помоги мне! У меня не хватило решимости. Единственный смелый шаг, который я когда-либо сделала, – мое появление на пороге этой церкви.
– Вы не должны винить его за свои собственные поступки и должны преодолеть чувство мести и ненависти, независимо от того, насколько оно, по-вашему, оправдано. Нас беспокоит ваша собственная душа и ваши собственные отношения с Господом и церковью. Если вы искренне сожалеете о своих грехах и от всего сердца клянетесь никогда не совершать их снова, вы будете прощены.