Поезд смерти (Сборник)
Шрифт:
Митчелл сказал Бойлу, что он пробудет на этом этаже всего несколько минут. Во время своего первого посещения он просто хотел получить общие впечатления. В течение пяти минут он внимательно разглядывал верхнюю, нижнюю и боковые рамы одного из окон с выпавшим стеклом. На западной стороне часть подвесного потолка была содрана лопнувшим стеклом, отчего обнажилось межэтажное пространство, где располагалась система подсветки, и Митчелл взобрался на стол, чтобы получше разглядеть это место. Он достал линейку, чтобы проверить глубину сморщивания металлической облицовки.
В лифте оказалось частично сорванным половое покрытие, под которым было видно сильно исцарапанную и выдолбленную бетонную поверхность. Опустившись на колено, Митчелл вставил кончик отвертки в небольшую трещину. Действуя ею как клином, он
Вместе с Бойлом, не отходившим от него ни на шаг, Митчелл вышел на лестничный пролет и окинул беглым взглядом голые бетонные стены, высматривая трещины. Он заметил несколько диагональных линий не шире волоска и длиной в несколько футов. Кто-то обвел их мелом. Трудно было сразу же определить, появились эти линии вследствие усадки бетона во время строительства или же вызваны внешней нагрузкой. Он спросил Бойла, нет ли в здании других трещин, в особенности таких, куда можно было бы засунуть лезвие ножа.
– Мне ничего подобного не известно, – ответил тот после короткого замешательства.
– А в фундаменте?
Бойл отрицательно покачал головой.
– А где я смог бы осмотреть обшивку опорных конструкций или верхушки свай?
И снова Бойл задержался с ответом.
– Это невозможно. Все закрыто стенами и полом.
– Не просил ли кто-нибудь из инженеров взломать стену или пол, чтобы изучить состояние фундамента?
– Нет. А почему их это должно интересовать?
– Ну, может быть, просто удостовериться, что там все основательно. И вот еще что: эта система освещения возле кабинетов. Должно быть гофрированное покрытие глубиной дюйма в три с огнеупорным напылением, а не складки в пару дюймов без всякой огнеупорной защиты. Да и бетон, как мне кажется, изготовлен из какой-то облегченной смеси. Я не ошибся?
Бойл смотрел на него спокойно.
– У вас, должно быть, оказался один из ранних проектов. Конструкцию пола потом изменили. Легкий бетон на двухдюймовом настиле не должен иметь огнеупорной защиты. Загляните в кодекс.
– Понятно. Это уменьшает постоянную нагрузку, да? По меньшей мере на три-четыре фунта на квадратный фут. Готов биться об заклад, что вы сэкономили уйму строительной стали, поменяв пол на более легкий.
– Мы использовали меньше стали, чем в башне Гарнера на той стороне улицы, у которой этажное пространство больше.
– Это изменение сделали уже после того, как был уложен фундамент?
Бойл кивнул. Митчелл сделал несколько пометок в записной книжке.
– Скажите, а вы не обратили внимания на то, что мне легко удалось отковырнуть кусочек от бетонной плиты? – Никакой реакции Бойла на это не последовало. – В смеси, наверное, цемента намного меньше, чем положено, вам не кажется?
– А какое это все имеет отношение к окнам?
– Вполне возможно, что никакого, – согласился Митчелл.
В 12.37, строго по расписанию, двигавшийся на юг по 8-й авеню поезд подземки выполз на станцию «50-я улица», чтобы потом направиться дальше, к Центру всемирной торговли в нижнем Манхэттене. Машинист Мануэль Роза взглянул на свои карманные часы. Поездка от 168-й улицы к Вашингтонским холмам заняла девятнадцать минут. Не было никакой возможности точно придерживаться расписания в утренние часы «пик», когда в каждый вагон набивалось более сотни пассажиров, но, если он не транжирил понапрасну времени и внимательно следил за скоростью, ему обычно удавалось снова войти в расписание к десяти или одиннадцати часам утра, что являлось предметом его гордости. Он быстро взглянул на боковое зеркало и задержал взгляд на входящих и выходящих пассажирах. Этот ритуальный танец он видел тысячи раз: руки, ноги и разноцветные одежды, выкатывавшиеся из поезда, встречались с идентичным потоком, двигавшимся в противоположном направлении. Спустя секунд десять край платформы опустел. Проводник в середине поезда закрыл двери и дал два гудка. Поезд слегка вздрогнул и, набирая скорость, покатился к черному отверстию в конце станции. Огни платформы уносились назад все быстрее и быстрее.
– Следующая остановка «42-я улица», – объявил проводник.
Поезд нырнул в темноту туннеля, со скрипом и завыванием набирая скорость. Параллельные рельсы уходили далеко вперед,
Двое мужчин отошли подальше от оглушительно дребезжащего пневматического отбойного молотка туда, где они смогли бы разговаривать, не крича в ухо друг другу.
– Я верно расслышал, что ты велел им долбить вниз на двенадцать футов? Мне кажется, что шесть – это предел.
Чет Кризек, который был пониже своего собеседника, хрипло захихикал.
– Я разве учу тебя, как надо нагружать грузовики? Так что не учи меня взрывать.
– Очень не хочется, чтобы твоя долбилка попала куда-нибудь не туда. Ты же знаешь правила. Никаких взрывов на расстоянии двадцати пяти футов от туннеля подземки, никаких глубинных котлованов вблизи улиц, никаких взрывов в дневные смены и в обеденный перерыв.
– Смотри, мы уже почти на дне. Еще разок – и все дела. Никто и не узнает об этой разнице.
– Черта с два, не узнает! От твоего взрыва могут вылететь тысячи окон. Ларри никогда не разрешил бы тебе подобное.
– А откуда он узнает? Ты что же, собираешься рассказать ему?
– Кто, я?! С какой стати я стану ему рассказывать? Мое дело – руководить земляными работами. Бригадир взрывников – ты. Это же у тебя есть удостоверение пожарного департамента. Я тебя даже и знать-то не знаю и даже не разговариваю сейчас с тобой. Думаю, что сейчас я лежу себе дома и болею.
– Мне нравится твоя позиция, – снова усмехнулся Чет. Он снял с головы каску и рукавом рубашки вытер пыль и пот со лба.
– Посмотри-ка на этих мойщиков окон на здании Залияна, – сказал высокий мужчина, тыча пальцем в небеса. – Они на высоте шестидесяти этажей над улицей и, должно быть, считают, что находятся в безопасности. Когда ты взорвешь свой заряд, им покажется, что началось землетрясение.
Чет запрокинул голову и, щурясь, посмотрел на узкую платформу, свесившуюся с залияновской крыши.
– Как это они могут там работать? У меня от одного взгляда на них голова кружится.
В конце дня расстояние в десяток кварталов от здания Залияна до компании «Пан-Америкэн» пешеход преодолевал точно с такой же скоростью, как и такси. Кроме того, идя пешком, Митчелл мог погрузиться в людскую реку, а именно она определяла для него все своеобразие Нью-Йорка. Что за удивительное смешение всего на свете! Люди самых разных цветов кожи, верований, национальностей, любого роста, комплекции и возраста, эффектные и невзрачные, вызывающие и скромные, одетые с иголочки и в лохмотья, двигались плечом к плечу по тротуарам в каком-то бесконечном потоке. Митчелл бывал почти во всех крупных городах страны, но нигде не видел ничего хотя бы отдаленно похожего на энергию и насыщенность уличной жизни Манхэттена. В некотором отношении Сан-Франциско считался Нью-Йорком в миниатюре, но при сравнении выглядел каким-то жиденьким супчиком, ну а Денвер вообще казался мавзолеем. Интересно, оправдано ли его неясное ощущение опасности, которое он всегда испытывает в Нью-Йорке? Конечно, здесь существовала преступность, но она была поделена на столько миллионов людей, что Митчелл находился, возможно, в такой же безопасности, в какой он был бы в отдаленных кварталах Блумингтона... но при этом чувствовал себя чертовски бодрым и веселым. Да, шагая настолько широким и решительным шагом, насколько это возможно в такой толчее, он определенно ощущал прилив веселого возбуждения. И не случайно! Ему предстоял обед с женщиной не только умной и интересной, но и красивой. Давно с ним не случалось ничего подобного. Правда, то, что он успел разузнать о здании Залияна, несколько портило радужное настроение, но сегодня вечером он собирался оттеснить мысли о работе куда-нибудь на задний план и полностью наслаждаться жизнью. А утром он посмотрит, складываются ли найденные факты в какую-нибудь систему.