Поезд
Шрифт:
Точнее, Елизар не пел, а только выговаривал слова с таким отдаленным намеком на мелодию, что можно было принять песню за рапорт. Если бы не сияние глаз… Магда засмеялась, приподнимая и опуская в такт «рапорту» плечи, и, не выдержав, присоединилась, вгоняя слова в мелодию грубоватым с хрипотцой голосом:
Елизар одобрительно отмеривал коротким кивком каждое слово песенки, выжидая, когда Магда допоет куплет, чтобы не прозевать припева, а дождавшись, он достойно ринулся на подмогу, дергая башкой и горланя на все купе:
Магда достала из шкафчика бутылку с остатками водки, граммов сто пятьдесят там плескалось, не более. И поставила на столик. Не упьется от такого количества Елизар.
Сюрприз произвел впечатление. И Елизар с еще большим усердием пустился выводить слова беспечной песенки про тучу…
– Ладно, хватит, разошелся! – осадила Магда. – Из-за тебя ничего не услышишь…
Елизар лишь подмигивал ей разом обоими глазами, продолжая барабанить по столику.
Колеса вагона ритмично разгоняли слова скачущей песенки. Казалось, вагон сейчас сорвется с рельсов и взлетит в густую ночь, к мигающим звездам.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Вторые сутки они продирались сквозь таежное пепелище. И не было конца кладбищу сгоревших деревьев. Еще не прибитый дождем и снегом запах гари говорил о том, что пожар здесь бушевал недавно, месяца два-три назад.
– Ничего, ребятки. Доползем до реки, там и до базы рукой подать,– приговаривал Старший.
Он мог проскочить этот участок, доверяя своему опыту: участок вполне подходящий для возведения полотна дороги. И перепады высот в допуске, и грунт подходящий. Но не хотел себе этого позволить Старший, он не мог привезти карту с немым пятном.
– Если и база наша попала под огонь?– проговорил Карабин.
Что ему тут ответить? Конечно, если бы не такие сложные условия, они еще вчера бы вышли к реке, а может быть, и к Большому каньону… Еще Старший промолчал о том, как прошлой ночью его разбудил посторонний шум, скорее бормотание. В ночной тишине сгоревшей тайги, где, казалось, любой источник звука превратился в тлен, это бормотание производило жуткое впечатление. В темноте Старший вытянул руку, тронул спальный мешок Карабина. Бормотание прекратилось…
Карабин бредил. Днем сегодня он выглядел особенно вялым, если только можно представить бодрым человека, который последние две недели питался лишь тощей кашей из перловки, наполовину сдобренной черемшой. Да при такой работе… Нет, вялость Карабина особая, болезненная. Черт взял бы эту гарь, из-за которой не разглядеть лица. А если и разглядеть– чем Старший мог помочь своим спутникам?
Неужели Карабин заболел? Старший гнал эту мысль. Какая неопределенная штука– предел человеческих возможностей. Эти парни, его помощники– Младший и Карабин– побороли в себе Страх. Старший мог определенно сказать, когда это случилось– когда вязали плот, чтобы проскочить вставшую на пути безымянную речку. Сильная и глубокая, она торопилась до шуги укрыться в главной реке, куда спешили и изыскатели. Они подобрали и свалили несколько сухостойных пихт. Вырубили березовые поперечники– ронжины, что клином лягут в подготовленные пазы и скрепят весь став… Когда, изнемогая от усталости, укрепляли с двух сторон длинные греби, Старший приметил, как блестели глаза у павших было духом меньших товарищей. Страх побеждают надеждой, а надежду вселяет работа. Конечно, они и до плотов этих не бездельничали, но первая в жизни вязка бревен воодушевила молодых людей. Вселила надежду, победила страх… Изыскатели проплыли на плоту километров пятнадцать, продвинувшись по трассе не более, чем на три,– река петляла, точно ее водила хитрая сила. К вечеру они вошли в щель между двумя прижимами– гранитными скалами, что подходили вплотную к воде по обоим берегам– одно из неприятных условий для строительства дороги. Вода в этой гранитной узде сердилась, терзала плот, исходила пеной. Старший стоял, как всегда, на передней греби и первым заметил летящие к ним лысые валуны. Он сдержал себя, не поднял паники, он старался уйти с быстрины, притиснуть плот к гранитной щеке прижима. Но гранит не принимал плот, грозя окончательно развалить и без того хлябающие бревна. Оказаться сейчас в воде– верная гибель. Или разобьешься о камни, или схватит кондрашка в ледяной воде. И тут его взгляд зацепил боковой проток, свободный от пены и брызг. Та самая плешня, что вдруг раздвигает прижим своим спокойным и сонным течением. Моля судьбу, чтобы не сломалась гребь. Старший развернул плот к плешне. Только бы не проскочить ее, помоги бог… Тихая заводь приняла плот, но в последний миг он взошел на скрытый в воде камень и развалился на самой середине. Едва успев схватить пожитки, они очутились на мелководье в метре от берега.
Мокрые, окоченевшие, они непослушными руками разрубали до щепы бревна сухостойной пихты, сушили у костра одежду, обувь, чуть ли не просовывали ноги в огонь… А туманное от усталости сознание Старшего будоражила мысль о том, что теперь в глазах своих спутников он не видел Страха. Ничего, кроме нечеловеческой усталости. «Молодцы, мальчики. Не пропадем. На войне труднее,– бормотал Старший, не совсем уверенный в том, что где-нибудь может быть труднее, чем им, троим, в сотнях километров от человеческогожилья, в стылой предснежной тайге, без еды, без подходящей одежды…
– Читали у Джека Лондона? Тот парень, Смок Беллью,– проговорил Старший.– Как бы он кувыркался на вашем месте? Конечно, сильный был человек, ничего не скажешь… А переведите те фунты, что он волок, на ваши килограммы– смех берет. Еще по гладкой ледяной дороге пыхтел, да на санях с собаками. И ни комаров ему, ни гнуса, ни деревьев столетних по дороге не валил, ни марей болотных, ни сумасшедших рек…
Лица молодых людей кривила гримаса улыбки.
– За золотишком шел старина Беллью. Сам себе хозяин,– все отвлекал разговором Старший.– Пошел бы он трассу искать. Дорогу железную строить. Доброе дело для всех делать. Не смог бы Смок– это точно.
– Заплатили бы ему денег, пошел,– пробормотал Младший для компании.
– Да. Особенно тех денег, что вам заплатили,– улыбнулся Старший.– Нет, слабак он против вас, деточки мои ненаглядные,– Старший, заводя голую спину к огню, продел ноги в горячие и влажные подштанники…
Теперь он уже думал о предстоящем маршруте. Старший еще не ведал о том, что, взобравшись на косогор, они спустятся в бурелом таежного пепелища, который гораздо тяжелее для хода, чем самая злая тайга.
Не знал он, что болезнь не оставит Карабина.
Вообще он многого еще не знал.
Глава первая
1
Вагон начальника дороги подцепили к скорому поезду № 16, в составе которого он и должен прибыть в Березовск к девяти утра.
Внешне вагон не выделялся среди зеленых собратьев, если бы не антенны на крыше да наглухо зашторенные окна. Начинка же у него была особая – вагон служил функциональным учреждением начальника дороги. И все, естественно, соответствовало… Купе проводников, кухня-буфет, два гостевых купе… Далее следовала резиденция самого начальника, состоящая из спальни-кабинета, душевой, туалета. Треть вагона занимал салон, напоминающий кают-компанию корабля. Вытянутый полированный стол окружало восемь стульев. Тут же просторный плюшевый диван, кресло. Телевизор, телефон, часы. На стене – скоростемер. Удивительно, как стандартная вагонная площадь вбирала такое количество помещений. – Что ж получается? И вправду каменный век? До семидесяти пар поездов в сутки… Ха! – И Свиридов мысленно помянул своего старого дружка Савелия Прохорова, бывшего начальника дороги. Отыскав взглядом помощника, приказал. – Запишите! Установить прямую телефонную связь… до пятнадцатого мая. Об исполнении доложить.