Поездка в Египет
Шрифт:
Дома охватит меня слабый, оранжерейный запах гари и глины. В комнатке моей так тесно, что приходится шагать через открытые саквояжи. Ведя жизнь перелетной птицы, я по мере надобности достаю из них белье и платье, но не разбираюсь окончательно; знаю, что на дне уложены черные мысли, беспокойства, скука и те мелкие заботы и хлопоты, которые неприметно отравляют жизнь. Впрочем до полной раскладки далеко; много светлых дней впереди, — и я сплю сном ребенка, пока не разбудят меня, прокравшись сквозь кисею по юга, лучи восходящего солнца… Лишь бы ночью за стеною не кашлял Швейцарец.
В Каире я посетил цитадель, мечети Гасан и Эль-Азар, гробницы Халифов, молельню воющих дервишей, Ниломер, коптскую церковь Абу-Сиргэ, Эль-Амр, Булак и хедивские конюшни.
Хотя для проверки объяснений, за которыми Тольби не лазил в карман, мне и случаюсь перелистывать Murray, но из боязни, чтобы настоящие беглые наброски сами не разрослась в скучный Путеводитель, я, при описании поименованных мест, ограничусь, насколько возможно, личными впечатлениями.
Цитадель расположена на холме в восточной части города; сюда ездят смотреть «Мехмеда-Али», «колодезь Иосифа» и «Скачок мамелюка.»
Построенная по образцу стамбульских мечетей, — с высокими минаретами, — мечеть Мехмеда-Али так же хороша, как ее оригиналы; внутри своды, поддержанные четырьмя столпами, пестреют арабесками и яркими стеклами окон.
«Колодезь Иосифа» существует с незапамятных времен. В XII веке основатель цитадель, Селлах-Эддин Юссуф, очистил его от песку и оставил ему свое имя (Юссуф-Иосиф). Тольби однако полагает, что колодезь получил название от Иосифа Прекрасного, которому будто бы служил темницею.
Кругом стенок, в земле, прорыт до самого дна спиральный ход, по которому в старину вывозили на быках воду. Теперь ее добывают несколько иначе: быки вращают над колодцем большое колесо: на его обводе надето достающее до низу ожерелье кувшинов, обернутых горлышками в ту сторону, куда колесо вертится; таким] образом, нижний кувшин на глубине сорока сажень черпает воду, в то время как верхний, над землею, выливается в подставленный желоб. Подобный способ качания распространен во всем Египте.
Я спускался на дно; часть его занята сухим пространством. Колодезь так глубок, что широкое отверстие в вышине кажется маленьким светлым четвероугольником; внизу царит непроницаемый мрак, которого не разгоняет пламя свечи, в руках у сторожа, воздух неподвижен как в склепе, — и чувствуешь себя
Tief unter dem Schall der menschlichen Rede.
Звуки наружного мира не долетают до поверхности воды; лишь капля, падающая все в ту же точку, уныло звенит в темноте и жалуется на свое одиночество.
— If you please, не угодно ли? сказал сторож, поднося огонь к стене сочащейся от сырости: легионы путешественников оставили на ней свои никому не нужные имена.
Западная сторона цитадели, обращенная к городу, пр<?сечена обрывом, и в этом месте крепостной вал заменяет железная решетка. Под ногами простирается загадочный как сфинкс светло-бурый Каир, плоские кровли которого осенены пальмовыми венцами, дальше стелется зеленая низменность, изрезанная плесами Нила, а на горизонте застыли волны песчаного Океана-Сахары с маяками-пирамидами на берегу.
К «Скачку мамелюка», так зовется обрыв, идут, побывав в Иосифовом колодце. Человек, только-что выбравшись из недр земли, не ожидает видеть ее с высоты птичьего полета и, обвороженный, стоит без слов и без мыслей, точно попал на тот баснословный остров, где все забывается — и друзья, и слава, и родина….
Если Тольби прав относительно первоначального значения колодца, мне понятно, почему Фараонов виночерпий, по выходе из темницы, не вспомнил о своем товарище заключения.
На площадке, откуда теперь я спокойно наслаждаюсь панорамой, пол-столетия назад, в такое же солнечное утро, всадники в богатых одеждах метались в страхе у края пропасти; слышались выстрелы, стоны умирающих, проклятия, мольбы о пощаде…. 16 февраля 1811 года здесь совершено было избиение 480 вождей мамелюков. Приглашенные Мехмедом-Али, под предлогом какого-то торжества, они доверчиво явились в цитадель. Лишь только все въехали, ворота захлопнулись, и со стен, с башен, с кровель зданий открылась пальба; вожди напрасно искали спасения в бегстве, — выходы были заперты. Видя пред собою неминуемую смерть, несколько наездников вместе с конями ринулись в бездну; в числе их был знаменитый Эмин-Бей, каким-то чудом оставшийся в живых и даже, как уверяют, не потерпевший ушибов. Властелин, когда к нему привели схваченного беглеца, сказал: «Аллая кебир» (Бог велик), — и с той поры могущественный вице-король и последний из мамелюков стали неразлучными друзьями. Предание это передавал мне в Александры один почтенный египетский — старожил.
«Я однажды видел их вместе в ложе театра», заключил он свой рассказ: «на Эмин-бее был пурпуровый плащ (мамелюк до самой смерти продолжал носить сословный наряд). Мехмед-Али, наклонившись, разговаривал с ним вполголоса и часто икал… Нервная икота не оставляла вице-короля с тех пор, как, притаившись у одного из дворцовых окон, глядел он на жертвы своего вероломства. В мое время дворца уже не существовало: в 1824 году, по приказанию вице-короля, он был взорван порохом и над развалинами его строилась мечеть Мехмеда-али».
Я припоминал на месте кровавую легенду и старался не слушать комментариев Тольби.
«Their nomber was 7,000», повествовал он, «and all where on their donkeys» [29] …
Близ круглой площади Гумэлэ стоят рядом две большие мечети: одна, еще неоконченная, Эль-Руфайэ, строится исключительно на иждивение матери Измаил-паши; другая — Гассан — сооружена в XIV веке. Интересна только последняя. Основатель её, с ужасно длинным именем (Мелик-эн-Назир-Абу-эль-Маали-Гассан-ибн-Калуан), пораженный великолепием мечети и опасаясь, чтоб архитектор не выстроил подобной или лучшей вне пределов страны, велел будто отрубить ему руки. По моему, храм даже не величествен и только подавляет своею громадой. Внутри, на грязно-белых стенах нет украшений, кроме фальшивых парусов да надписи обручем ниже купола; по средине — гробница Гассана. Темною стариной веет отовсюду; на каменном полу черные пятна, следы кровяных луж: мечеть служила и до наших времен служить местом сходбищ и буйных расправ во дни народных возмущений. Мрачные сказания связаны с её именем: так, по словам историка Макрици, один из минаретов, обрушившись, задавил 300 человек.
29
«Число их было 7.000 и все приехали на своих ослах».
Девочки, надевшие мне на ноги, у дверей, нечто в роде соломенных кульков, в чаянии бакшиша, прыгали около меня и удивлялись по-арабски моему уму, красоте и щедрости.
Эль-Азар — мечеть мечетей Каира, мне много говорили о ней, и подъезжая к её портику, я искал глазами чудесного купола, уходящих в небо минаретов… Ожидания мои не сбылись. Обстроенная со всех сторон, Эль-Азар, если можно так выразиться, не имеет наружного вида: с улицы [30] её почти не заметно. В сущности это ни что иное, как некрытый, выложенный плитами двор, замкнутый стенами, вдоль которых идут галереи с рядами мраморных и гранитных столпов (в одной из галерей их более трехсот). Такого рода постройка служит прототипом мечети: мусульмане начали сооружать свои храмы на подобие христианских церквей лишь после завоевания Константинополя.
30
Мечеть находится на Муски.