Поездка в Египет
Шрифт:
Внезапная как молния тишина…. Дервиши стоят недвижно-немым полукругом и утираются платками. С одним дурно: он, как бы потеряв равновесие, пошел по мечети, продолжая трясти головой, и упал в корчах недалеко от меня. Я хорошо могу разглядеть его посиневшее лицо с выражением страдания во всех чертах: от глаз видны одни белки, сквозь стиснутые зубы бежит бледно-розовая пена. Дервиш тяжело хрипя, задыхается, как умирающий; двое других приводят его в чувство и стараются отодрать от груди стиснутые в кулаки и сведенные судорогами руки, а он все не перестает делать усиленное движение поклона и бьется оземь затылком, теменем, лбом.
На острове
Известно влияние Нила на плодородие страны. Чем выше он поднялся, тем богаче жатва в Египте, и наоборот; поэтому с давних пор при ежегодном обсуждении размера податей сообразовались с наибольшею высотой летнего разлива. Ее-то я определяет Ниломер. Но окруженный своими жрецами-чиновниками, он всякое лето показывает maximum поднятия воды. Жители долины платят налоги в полном окладе и, подобно гуляке, который, пропившись в пух, с горя пускает ребром последнюю копейку, неизменно празднуют день объявления этого perpetuum maximum.
На Родо, с балкона дворца, я в первый раз увидал вблизи царственную реку; широко и вольно струятся её мутные с желтым оттенком воды; на поверхности появляются и крутятся воронкообразные ямочки — признак сильного течения, а по средине, где свободно гуляет ветер, бегут на юг вереницы волн окаймленных сверкающею пеной; дальние берега реки щетинятся как спина дикобраза высокими, слегка загнутыми реями дагабий (местных парусных судов).
Около дворца растут мандарины, бананы и финики: мандарины поспели — я ел их с дерева; садовник за двенадцать штук запросил с меня четыре пиастра (франк) — цена, возмутившая честного Тольби: «не платите!» умолял он, «это грабеж…»
Когда мы, пихаясь шестами, обратно переехали на плоскодонной лодке рукав Нила, и безжалостно понукаемый Гектор засеменил боком по улицам Старого Каира, ослятник на ходу вздохнул во всю грудь.
— Житья нет, везде обман, все так дорого, — сказал он и, к великому моему разочарованию, принялся таскать из-за пазухи мандарины, за которые, разумеется, не заплатил ни гроша.
От Ниломера, в обществе присоединившейся к нам Англичанки на осле, двинулись мы к коптской церкви Абу-Сиргэ (Святого Сергия). Резкий голос уроженки Альбиона, угловатость и смелость её жестов, самая посадка на седле обличали завзятую туристку-репортера, и верно сама Ида Пфейфер не носила под мышкой столь объемистой тетради в замшевом переплете. Прежде чем записывать свои мысли по какому-либо поводу, добросовестная путешественница, казалось, всеми пятью чувствами хотела убедиться в реальности осматриваемого.
Дорога к Абу-Сиргэ идет неколесными переулками: здания стоят так близко, что можно одновременно упираться ладонями в противоположные стены; небо заслоняют шахнишиты, — крытые выступы с окнами, напоминающие, при здешней неуклюжей постройке домов, выдвинутые из комодов ящики. В иных местах надо проезжать под воротами. Однажды Тольби остановился у большой окованной железом двери: я думал, мы достигли цели нашего странствования, но дверь вела в новый переулок…
Внутренность Абу-Сиргэ имеет много сходства с Константинопольскою патриархиею и точно выдолблена в деревянной коричневой массе; все пространство перегорожено решетками из отполированного временем дерева (при богослужении женщины отделены от мужчин); иконостас без позолоты выложен костяными многоугольниками, образов мало, и темная их живопись сливается с общим тоном церкви Мальчик-Копт, освещая
В подземелье, затопляемом летом, куда мы спускались смотреть камень, служивший будто бы сидением Божьей Матери, Ида Пфейфер щупала, нюхала, чуть не лизала попадавшиеся предметы, в то время как Тольби при слабом мерцании восковой свечи являл разные tours d'adresse новому своему приятелю, проводнику.
Гама эль-Амр, древнейшая из мечетей Каира, достигла полного блеска в X веке (в 407-м году Геджиры), когда обладала 1.290 рукописными экземплярами Корана и ежедневно освещалась 18.000 лампад. Теперь она заброшена, и в недалеком будущем от неё останутся одни великолепные руины.
Эль-Амр построена по образцу Эль-Азара: тот же широкий двор и галереи с колоннами (последних столько же, сколько дней в високосном году—366); посреди двора, подле беседки бассейна, растут два дерева, гледичья и пальма.
В один летний день 1808 года мечеть Эль-Амр, в которой давно не совершалось богослужения, представляла странную, но торжественную картину. Уровень Нила, вместо того чтобы повыситься, стал понижаться: необычайное явление грозило народным бедствием. Тогда мусульманские улемы, еврейские раввины и христианское духовенство всех исповеданий при стечении огромной толпы сошлись в забытую мечеть на молитву едином. Богу. Вода в Ниле вскоре начала прибывать.
Вот еще некоторые сказания, касающиеся Гамы эль-Амр.
Мечеть имеет будто бы подземное сообщение с Меккой.
Только правоверный может безнаказанно ступить на известные плиты двора.
С окончательным разрушением мечети исчезнет вера ислама.
Одна из колонн храма, находившаяся сперва в Мекке, была подарена Эль-Амру халифом Солиманом; три раза халиф именем Магомета заклинал ее лететь в Каир, — она не трогалась. Солиман в бешенстве стегнул ее курбачем (особого рода кнут), и воля Аллаха исполнилась: столп, поднявшись на воздух, очутился у нильских берегов. Кнут Солимана оставил след на мраморе: по темно-серому его полю образовались белые полу-прозрачные жилы в виде нескольких красиво изогнутых арабских букв; они составляют имя Пророка.
Но Тольби по обыкновению переиначил легенду.
— Сам Магомет, спорил он со сторожем-муллой, — подарил Эль-Амру эту колонну и велел ей перенестись из Мекки в Каир; сначала она не слушалась и не хотела двигаться. Пророк крикнул: «Go on! оа реглэк»! и стал бить ее палкой; тогда она пришла сюда on foot, т. е. пешком.
Булак есть собственно каирская пристань; иностранцы же этим именем назвали маленький домик на правом берегу Нила — временное помещение Музея египетских древностей. Домик так не велик, что большую часть предметов принуждены держать в складе, и она покамест недоступна публике.
Редким богатством своим музей обязан почти исключительно неусыпным трудам Француза Мариет-бея, под покровительством которого состоять все памятники старины во владениях хедива (с 1863 года, то-есть с воцарения Измаил-паши. ему дана монополия всяких раскопок в стране) [31] . Но надо очень интересоваться историей Египта и быть хорошо подготовленным, чтобы находить удовольствие в созерцании испещренных иероглифами обломков, уродливых барельефов, бронзовых чудищ…
31
Он как известно умер в начале прошлого (1881) года.