Поездка в Пемполь
Шрифт:
Задаю себе глупые вопросы, выворачиваю ум наизнанку, ища выхода из безвыходного отчаяния. Внушая всем омерзение из-за отвратительного своего характера, я жажду, чтобы передо мной преклонялись как перед святой. Прихожу в исступление от завода, работая там год за годом, но ничего не предпринимаю, чтобы уйти. Приобрести профессию? Каким образом?
Мне остается лишь, постепенно заменяя принуждение самооправданием, химеры — бреднями, ждать приближения старости. Даже не старости. Скорее приконченности, изношенности до мозга костей и уже полной неспособности внятно рассказать о своей печальной жизни. Успокоение наступит с исчезновением воспоминаний. Голова моя будет отсчитывать только минуты молчания, а сердце, которое всего лишь мышца, будет жаждать одного лишь покоя. Я умру скрюченной. Так и должно быть. Никто в этом не виноват.
Но до этого еще не дошло. Передо мной дни и годы жизни. Буду продолжать жить и любить, любовью-подпоркой, человека, который находится в моем доме.
Прохожу мимо доски с надписью «Сен-Бриё». Сен-Бриё, его собор, его знаменитая бухта, его борьба рабочих. Бретонские рабочие посылают к черту хозяев! Бр…
Заворачиваю за угол, и передо мной — мой дом, он не велик и не мал — средний. В кухне горит свет.
Шаги мои убыстряются. Как-никак привязываешься к своему, нашему, моему, не имея ничего другого взамен. Все горести и надежды сконцентрированы именно там. Отчаявшаяся любовь всегда чересчур пресна — варится в суповой кастрюле. Но мои кастрюли принадлежат именно мне. Я ведь тоже слегка собственница. Когда идет дождь, запрятавшись к себе в постель, чувствуешь себя в безопасности.
Он там. Ждет меня. Уложил ребенка пораньше и старательно готовит ужин для нас двоих. Он знает, что
Медленно открою дверь.
Направляюсь к нему с улыбкой. Сразу успокоившись, он встретит мое появление словно бы равнодушно.
А я просто скажу: «Хочу тебя».
Он возьмет меня за руку, запустит пальцы мне в волосы и притянет мое лицо к своему плечу.
Возбужденная горячностью его вновь обретенного тела, я прижму его к себе. Мы не пророним ни слова. Возможно, у меня выкатится слеза радости.
Я буду гладить его затылок. Он просунет руки под мой пуловер и ласково коснется моих грудей.
Расстегнув его рубашку, я укушу соски, затерявшиеся на его волосатой груди. Он откинет назад голову и засмеется от наслаждения.
Я поцелую каждую ресничку, каждую складочку на его прикрытых веках.
Он будет одной рукой держать меня за шею, и в голове моей зароятся тысячи желаний.
Обнаженные, мы сольемся. Я почувствую, как кровь наша быстро и наполненно запульсирует в унисон.
Мы замрем.
И вот неистовое солнце воссияет из наших желаний. Начнем целоваться. Сходя с ума от радости. Готовые начать вновь.
Любовь.
Все возможно.
Я тебя люблю.
Дверь. Вот она, моя дверь, — передо мной. Замираю. Волнение парализует меня. Через мгновение…
Осторожно вставляю ключ. Толкаю дверь. В доме ни звука. Иду на кухню. Тишина. Неподвижность. Никого.
На столе записка, нацарапано:
«Мне тоже необходимы несколько дней отдыха и раздумий. Малыш у твоей матери. Целую».
Все рушится.
Что со мной?
Слезы. Тошнота.
Скорее сесть.
Какое свинство, ушел, позабыв погасить свет!