Поездом к океану
Шрифт:
Она говорила, у нее не выходит играть с ним.
А это что, если не игра? Для чего эти игры? Какой, к черту, Сайгон, когда она на стороне Вьетминя и отрицает пацифизм?
Анри приподнялся из кресла, потянувшись за графином с водой. В кабинете было холодно, и вода оттого казалась ледяной. На первом этаже тепла почти не ощущалось, и в окно задували ветра. А летом, наверное, будет жарко, как в аду — одна надежда, что спасет тень густых вязов во дворе. Несколько глотков провалились в желудок. Юбер перевел взгляд назад, на документы.
Нужно заставить голову работать.
Ему
Прошение, анкета, медицинские справки, комментарий из Комитета, указывавшего на прямую связь Раймонды Мари Аньес де Брольи с мэром Ренна Робером Прево, коллаборационистом. Однако препятствие с их точки зрения было не в этом — ее сочли безвредной на основании процесса в сорок пятом. Им не понравилось ее коммунистское прошлое. Быть может, ошибка? Откуда ошибка? Комитет не мог ошибиться.
И значит, ошибается он.
Ошибается.
Потому что все, что ей было нужно, все, чего она добивалась, — это уехать в Сайгон. И единственный человек, который одним только росчерком пера по бумаге может на это повлиять, это подполковник Анри Юбер. А значит, она все же сделала ход.
И теперь ход за ним.
Жестоко усмехнувшись, Анри придвинул чернильницу и взял в руки стержень. Ей-богу, это, пожалуй, даже немного весело. Весело, если не позволять себе думать.
Потому что чем больше думаешь, тем яснее сознаешь, что женщине, которая в другой жизни должна бы быть булочницей, невозможно ни в чем «Отказать».
[1] Морис Лабро — французский режиссер и сценарист, автор более 25 фильмов и телесериалов во Франции в период с 1947 по 1972 гг.
[2] Денье — французская средневековая разменная серебряная монета.
[3] Обол — французская средневековая медная монета, равная 1/2 денье.
[4] Эшоде — треугольные и круглые печенья, твердые, но очень сладкие и ароматные. Традиционное лакомство кожевенников Аверона.
– Отказано? — ее тонкие, очень изящные брови подлетели вверх драматичным отрепетированным жестом. Она казалась настолько удивленной, будто никак не могла ждать подобного поворота. В то время как лейтенант Дьен прекрасно знал, что оснований для отказа там более чем достаточно — ее дело было изучено им лично перед тем, как подать его подполковнику Юберу. Собственно, много кто смотрел — мало того, что женщина, так еще и на фото чудо как хороша!
— Да, — сдержанно проговорил он, заставив себя оторвать взгляд от нее. И ведь не красавица, не первой свежести, судя по досье, а все ж хороша! — К сожалению, вынужден огорчить.
— И по какой же причине, смею спросить? — деловито фыркнула мадам де Брольи.
— В деле все указано, — стушевался он и опустил глаза в свои бумаги, чтобы тут же не рассмеяться. Подполковник развеселил всех еще больше, когда вернул им ее прошение с резолюцией. Аньес же решительно перевернула страницу, чтобы ознакомиться с той самым внимательным образом, но едва ли не сразу растерянно взмахнула длинными темными ресницами и приоткрыла рот.
— О господи! Что за глупости? — опешила мадам де Брольи и захлопнула папку. — Это какое-то недоразумение? Ошибка?
— Вы не приложили к материалам разрешение вашего мужа или отца, — принялся втолковывать лейтенант Дьен, не выдержав и снова взглянув на нее, надеясь, что улыбка не слишком явственно читается на его лице. — Оно необходимо для поступления на службу. Закон есть закон.[1]
— При чем здесь закон? Я вдова уже восемь лет, а мой отец погиб на Марне в Великую войну. У меня не может быть никакого разрешения!
— Это не вам решать, — «И не мне», — мелькнуло в его голове, но он продолжил: — Командование требует наличие письменного разрешения от супруга, старшего мужчины в семье или от родителей в случае, если бы вы были несовершеннолетней. Для того, чтобы заключить с вами пятилетний контракт, оно просто необходимо.
— Господин лейтенант, — пылая праведным гневом, отчеканила мадам де Брольи, все еще пытаясь держать себя в руках, — вы соображаете, насколько абсурдны эти притязания в моем случае?! У меня есть недвижимое имущество, счет в банке, работа в газете и нет никакого супруга! Я уже довольно длительное время сама за себя отвечаю и о себе забочусь. В моей семье есть я и моя мать — и никакого «старшего мужчины».
— И все же по закону…
— Этот закон касается замужних женщин или несовершеннолетних девушек. Я же не отношусь ни к тем, ни к другим. У вас нет причины для отказа!
— Командование сочло, что есть, мадам де Брольи, и я сожалею, что вы разочарованы, но…
— Разочарована?.. — Аньес вздернула подбородок и посмотрела на лейтенанта Дьена. — Боюсь, это не совсем верно. Скорее впечатлена. Мало кому удается так меня впечатлить. Но даже не сомневайтесь в том, что в скором времени я снова здесь появлюсь.
— И зря потратите ваше время, да и наше тоже.
— Это мы еще поглядим, — фыркнула она и сдержанно кивнула: — До свидания, господин лейтенант!
— Всего доброго, мадам де Брольи.
Она зачем-то улыбнулась ему, что вышло у нее довольно нервно. И развернувшись, зашагала на выход, отстукивая по каменному полу каблуками. Холл. Дверь. Крыльцо. Раскинувшийся на огромное расстояние двор форта в форме звезды. Сейчас эта звезда была седая — после ночи все укрывала изморозь. Еще не успело заново почернеть. Аньес сглотнула и приподняла воротник пальто. Ей было отвратительно. Гадко. Если бы они написали правду о ее неблагонадежности, возможно, это не так ударило бы — к этому она казалась себе готовой. Потому что привыкла к действующему порядку вещей.
Но так — выглядело пинком солдатского сапога в живот. Вот как у этих мальчишек, которым бы дурачиться, а их гоняют. Как собак дрессируют жить по командам, ей-богу. Сколько им? Некоторым и двадцати нет. Дети.
Аньес вынула зажигалку, повертела в свободной руке. Должно быть, место не самое подходящее, чтобы курить, но у нее так жгло глаза, что пусть лучше жжет в горле. Впрочем, за сигаретами тянуться далеко. Еще и эта дурацкая папка. Она сердито выдохнула и сбежала вниз по лестнице и свернула за угол, где за зданием администрации и казармой ее ждал автомобиль.