Поэзия и поэтика города: Wilno — — Vilnius
Шрифт:
Значение Вильно и его образ в представлении и восприятии этого круга молодежи и станет темой данной главы. Одной из особенностей города была редкая однородность архитектуры — преимущественно виленское барокко, сохранившееся и до сих пор. Во времена Мицкевича характерными виделись в основном архитектурные формы XVI–XVII вв., к которым в конце XVIII — начале XIX в. добавились классицистические здания. Нечто в самом этом городе, в его живописном расположении, старой архитектуре, сочетавшейся с деревенского вида домиками и двориками, эмоционально и духовно воздействовало на сознание — об этом вспоминали впоследствии многие.
Прежде всего именно университет привлекал в город (особенно зимой) огромное общество — приезжали целыми семьями, состоятельные и не слишком, с целью устроить различные дела, вывезти дочерей-невест, развлечься, самоутвердиться, «завоевать». Университет притягивал, кажется, всю шляхетскую молодежь из окрестных и более отдаленных городков и усадеб. Она и определяла в последующие примерно двадцать лет атмосферу города.
Чтобы представить себе эту атмосферу, необходимо хотя бы вкратце коснуться организаций, образа жизни, устремлений университетской молодежи, задававшей тон всей городской жизни. Это важно еще и потому, что ею был создан тип поведения и общения (да и, собственно, новый тип молодого человека), который совершенно неотъемлемо вписался в облик Вильно (и не только того времени, но и всех последующих эпох) и стал одним из архетипов городского культурного пространства.
Само поступление в университет становилось особенным, личным событием. «Университет постоянно пользовался авторитетом в литовско-русских землях, из года в год массы молодежи из отдаленнейших уголков спешили в Вильно. Сейчас трудно представить себе тот восторг, с каким учащиеся описывают вступление в стены древней академии литовской. Для каждого это было важнейшим событием жизни», — писал Людвик Яновский, начиная рассказ об университетских
22
Janowski L. W promieniach Wilna i Krzemenca. Wilno, 1923. S. 93.
2. Филоматы, филареты, Мицкевич
Адам Мицкевич, как известно, учился в университете в 1815–1819 гг. и часто бывал в Вильно до 1824 г., учительствуя в Ковно. Об этом периоде обычно говорят: «Мицкевич и филоматы» — поэт мыслится в дружеском кругу. Мицкевич и его ближайшие друзья: Юзеф Ежовский (J'ozef Jezowski), Томаш Зан (Tomasz Zan), Онуфрий Петрашкевич (Onufry Pietraszkiewicz) стали основателями в 1817 г. тайного Общества филоматов (Filomat'ow, любителей наук) — для самообразования и взаимопомощи. Позднее филоматами стали их друзья Францишек Малевский (Franciszek Malewski) и Ян Чечот (Jan Czeczot). В их Уставе было записано: «Упражнения в науках, в особенности в искусстве сочинения, взаимная помощь в учебе являются целью Общества филоматов. — Скромность, открытость, искреннее желание пользы, дружеское доверие, тайна всей деятельности есть основа существования и прочности Общества. — Ни возраст, ни чины, ни заслуги, ни богатство, ни талант не могут уничтожить равенства в Обществе» [23] . Филоматы очень скоро создали целую сеть для всех студентов — общества «Променистых» («лучистых» — promienistych), возглавлявшееся Томашем Заном, и общество Филаретов (любящих добродетель), которое было легальным [24] . Задачи свои они видели в образовании и воспитании студенческой молодежи, стремясь таким образом поднимать нравственный и культурный уровень всего общества, которое под властью России в этом регионе деградировало. Их девиз — слова «Отчизна, наука, добродетель» из стихотворения Мицкевича «Эй, радостью сверкают очи!..» (Hej, rado'scia oczy blysna…), ставшего их гимном [25] .
23
Archiwum filomat'ow. Cz. II. Т. I. (Materialy do historii Towarzystwa Filomat'ow) / Wyd. J. Czubek. Krak'ow, 1913. S. 1.
Томаш Зан (Tomasz Zan, 1796–1855) — поэт, один из основателей Общества филоматов, глава «Променистых», президент Филаретов; масон. В 1820 г. получил степень магистра, был учителем в Вильно. В 1823 г. арестован, сослан в Оренбург, где первый год провел в заключении в крепости; занимался минералогией Урала, в Оренбурге основал музей. В 1837 г. освобожден, служил в Петербурге библиотекарем в Горном институте, в 1841 г. — вернулся в Литву.
Юзеф Ежовский (J'ozef Jezowski, 1798?
– 1855) — приехал в Вильно с Украины; школу закончил в Умани; бессменный председатель Общества филоматов; один из любимых учеников Гродека, его переводы из Горация были опубликованы в 1816 и 1821–1822 гг.; был учителем в Троках. После ареста и следствия выслан в Россию. Вместе с Мицкевичем и Малевским прибыл в Москву, где преподавал классическую филологию в гимназии и древнегреческий язык в университете, занимался научной работой. В 1841 г. вернулся.
Францишек Малевский (Franciszek Hieronim Malewski, 1799–1879) — сын ректора ВУ; один из основателей Общества филоматов; в 1820 г. получил степень магистра, готовился к преподавательской деятельности; с 1822 г. учился за границей. В 1824 г. арестован в Берлине и привезен в Вильно. После высылки пребывал вместе с Мицкевичем в Москве и Одессе; позже осел в Петербурге.
Онуфрий Петрашкевич (Onufry Pietraszkiewicz, 1794–1863) — секретарь Общества филоматов, сохранивший их архив. В 1820 г. продолжил учебу в Варшавском университете (на стипендии) и получил степень магистра философии; в 1821–1922 гг. был учителем в Люблине. После высылки в Россию получил место адъюнкта в Московском университете. Он автор «Описания России, ее жителей, столицы Петербурга и Москвы в 1824–1830 гг.» (на польском яз.). В 1828 и 1830 гг. получал разрешения посетить Литву. В 1832 г. в результате провокации арестован, вынесенный ему смертный приговор был заменен ссылкой в Тобольск, куда был отправлен по этапу пешком. В 1860 г. вернулся в Вильно.
Ян Чечот (Jan Czeczot, 1796–1847) — поэт, друг школьных и студенческих лет А. Мицкевича. В университете учился недолго из-за недостатка средств. В Общество филоматов принят в 1819 г. В 1823 г. арестован, в 1824 г. после заключения в крепости в Кизиле сослан в Уфу, с 1831 г. — в Твери, с 1833 г. — в Лепеле. В 1841 г. вернулся в Литву. Автор филоматских песен и баллад, переводил белорусские народные песни и издал их вместе с собственными стилизациями в 6 томиках под названием «Сельские песенки» («Piosenki wie'sniacze», Wilno, 1837–1846).
Игнаций Домейко (Ignacy Domeyko; Zegota; 1802–1889) — в Обществе филоматов с 1919 г.; окончил университет со степенью магистра математики и естественных наук; в 1823 г. вместе с друзьями был в заключении в Базилианском монастыре; хлопотами родственников избежал высылки. Участвовал в восстании 1830–1831 гг., выслан в Восточную Пруссию. Через Дрезден, где встретился с Мицкевичем, приехал с ним в Париж. Окончил геологическую школу; в 1828 г. уехал в Чили, где прославился как ученый-минеролог и геолог, сделал много открытий; был профессором и ректором университета в Сантьяго; был инициатором важных реформ в области культуры и образования. Его именем назван минерал домейкит; город Пуэрто-де-Домейко, горная гряда, цветок. Он — автор многочисленных научных трудов и ценных мемуаров. В 1880-е гг. побывал в Литве, но вернулся в Чили.
24
Для удобства изложения далее будем называть филоматами членов всех студенческих обществ, имея в виду прежде всего ближайший круг товарищей Мицкевича. См., напр., работы: Kleiner J. Mickiewicz. Т. 1. Dzieje Gustawa. Lublin, 1948; Korespondencja filomat'ow. Wyb'or. Opracowal Zb. Sudolski. Wroclaw; Warszawa; Krak'ow, 1999. S. V–LIX; Bibliografia literatury polskiej. Nowy Korbut. T. 7. Romantyzm. Warszawa: PAN, 1968.
25
Mickiewicz A. Wiersze. Warszawa, 1955. S. 70–71. Стих из песни Мицкевича «Hej, rado's'cia oczy blysna…» [Pie's'n] повторяется и в стихах других филоматов, и в письмах.
Итак, студенческие общества ставили моральные и патриотические [26] цели: «Общество сложилось с самой прекрасной целью принести пользу краю, землякам и нам самим; избрало для этого прекраснейший путь, путь просвещения… Несчастливые обстоятельства, в которых пребывает наш край, способствовали унижению земляков. Разум, прежде поднимавшийся до великих высот, сейчас унижен и ограничен частным интересом. <…> Первое твое усилие — выбраться из этой пропасти легкомыслия и помочь выбраться другим» (из речи А. Мицкевича) [27] . Их деятельности предшествовал (и во многом ее определил) иной период, который в значительной степени характеризовался, как можно судить по воспоминаниям, привычками «золотой молодежи». Критическое отношение к такому времяпрепровождению выражено в сатирических стихах Яна Чечота [28] , земляка и друга Адама Мицкевича, и самого Мицкевича. «Анархия в отношениях и в этических понятиях распространялась все грознее и была одной из важнейших причин появления здоровой реакции, проявившейся в рядах благородной и чистой филаретской молодежи», — писал Генрик Мостицкий в книге о Мицкевиче [29] .
26
Их культурно-просветительская работа являлась собственно формой патриотизма, см., например: Jablo'nska-Erdmanowa Z. O'swiecenie i romantyzm w stowarzyszeniach mlodziezy wile'nskiej na poczatku XIX w. Wilno, 1931. S. 34.
27
Nieznane pisma Adama Mickiewicza (1817–1823). Z Archiwum Filomat'ow / Wyd. J'ozef Kallenbach. Krak'ow,1910. S. 96.
28
'Swirko S. Z Mickiewiczem pod reke, czyli Zycie i tw'orczo's'c Jana Czeczota. Warszawa, 1989. S. 30–31.
О действительной необходимости поднять общий моральный уровень в то время писал профессор ВУ в 1920—1930-е годы Станислав Пигонь: Pigo'n St. Z dawnego Wilna. Szkice obyczajowe i literackie. Wilno, 1929. S. 48–49.
29
Mo'scicki H. Wilno i Warszawa w «Dziadach» Mickiewicza. Tlo historyczne trzeciej cze'sci «Dziad'ow». Warszawa, 1908. S. 143.
Учились филоматы сознательно и серьезно — университет давал приличное образование, он был реорганизован по типу европейских университетов; сближало их и творчество. О студенческой жизни вспоминал активнейший ее участник Томаш Зан: «Дух товарищества распространился неимоверно — подбирались элементы, взаимно друг друга притягивавшие. Нигде не было ни цели, ни плана; какая-то невиданная потребность и случай соединяли их в кружки более-менее продолжительные и тесные» [30] . Все это было на виду, порождало симпатию к студентам и, что очень важно, создавало ту особенную атмосферу жизни города, которая будет сохраняться в воспоминаниях и преданиях: «Коллега, как богатый, так и бедный, звали друг друга по имени и шли рука об руку как братья» [31] .
30
Zan T. Notatki pamietnikarskie // Z filareckiego 'swiata, zbi'or wspomnie'n z lat 1816–1824/Wyd. Henryk Mo'scicki. Warszawa, 1924. S. 200.
31
Kraszewski J. I. Pamietniki. Warszawa, 1972. S. 129.
В том же тоне написаны и тексты многих документов Общества филоматов; например, вот как излагал задачи его первый президент Юзеф Ежовский: «Сердца наши являются истинной основой союза; их никогда не разрывающаяся связь создает красоту, немногим известную» [32] .
Моральные установки и соответствующее поведение, дружеские отношения, рыцарственность, увлечение наукой и литературой способствовали тому, что студенты — «академики» — стали в Вильно заметной и значащей группой. И в городе это понимали. Не чуждая литературным занятиям Габриэла Пузынина, оставившая яркие и живые воспоминания об этой эпохе, определяя значение Виленского университета и его студенчества, писала: «Университет был в расцвете; молодежь не только со всей Литвы, но отовсюду, где только говорили по-польски, слеталась на этот огонь не для того, чтобы в нем сгореть, но чтобы себя и впоследствии, в свою очередь, и других просвещать, так что еще и сейчас, уже и в третьем поколении, хотя самый очаг давно погас, пламя его гореть не перестало. За сыновьями прибывали родители, даже целые семьи… Город был красивым, пышным, богатым, оживленным от театров, концертов, балов и обедов» [33] . И о непосредственном отношении горожан к этой молодежи: «На балах было множество академических мундиров, везде им были рады» [34] . А профессор Юзеф Франк (критически относившийся к университету, в котором преподавал, хотя и не отрицавший его значения) настаивал на разделении понятий «Университет» и «Академия» и жаловался: «Но что еще хуже, студентов называют академиками» [35] . Студенты очень скоро стали особым и важным звеном в четкой социальной структуре города своего времени.
32
Archiwum Filomat'ow. Cz. 1–4. Cze's'c I. Korespondencya 1815–1823 / Wyd. Jan Czubek. Krak'ow, 1913. Т. 1. S. 27. Переписка цитируется по этому изданию. Далее в тексте после цитат указывается дата письма, том издания и страница. Двойная дата в некоторых письмах означает дату по европейскому и по российскому календарям (т. е. по старому и новому стилю); в некоторых случаях полная дата в письме не указана.
33
Z G"unter'ow Gabriela Puzynina. W Wilnie i dworach litewskich. 1815–1843. Wilno, 1928. S. 37.
Габриэла Пузынина (1815–1869) — в девичестве Гюнтер, из аристократической семьи; княжна, литератор: писала стихи (в 1843 г. издала сборник), комедии. Ее воспоминания 1815–1867 гг. «Moja pamie'c» были частично изданы в Вильно в 1928 г. Рукопись не сохранилась — сгорела в 1944 г. в Варшаве.
34
Там же. С. 46.
35
Frank J. Pamietniki. Wilno, 1921. Т. I. S. 88.
Юзеф-Игнаций Крашевский, глубоко чувствовавший и передавший в слове облик Вильно в разное время (подробнее см. ниже, в специальном разделе), посвятил в своем описании города отдельную главку студентам («Akademik»), в числе которых и он был в 1829–1830 гг. Студента-«академика» считал он одним из наиболее характерных виленских персонажей: «Не было в Вильно уголка, где бы не встретился с „академиком“; в любое время дня и года заполняли они улицы, променады, встречались в городе и за городом, в любом доме, на каждой лестнице. А если не было его видно, то было слышно: его голос, повторяющий лекции профессора; а вот и сам он — уселся с трубкой на подоконнике. Все виленское население имело к „академику“ какое-то особенное уважение: ведь он так молод, часто шалопай, озорник, нахал, насмешник, даже назойлив, — но сердце имеет добрейшее и характер благородный. Он первым вступался за бедного… последним куском хлеба делился с неимущим товарищем… Жилище „академика“ обычно в переулках и на задах… В квартире „академика“ бывало как в молодой голове: много беспорядка, подготовка к жизни, материалы для всего, порядка меньше всего… Под кроватью, на столиках, на кроватях все хозяйство: книги, обувь, секстерны [тетради с записями. — В. Б.], одежда, флейта или скрипка, череп, бутыль с водой, вакса, стакан недопитого чая, поломанный чубук, рассыпанный табак, пустой мешочек. Посреди комнатки забрызганный чернилами стол, на нем грязные карты и кусочек мела. В камине кучка угля и погасший самовар. На полках, развешанных по стенам, — книги» [36] . В записках Крашевского рассказывается и о том, как проходят лекции профессоров, о подготовке к экзаменам, даются яркие типы «академиков»; словом, это настоящая «энциклопедия» студенческого Вильно. Крашевский одним из первых польских писателей XIX века стал описывать интерьер, который соотносил и соразмерял с самим человеком, делал интерьер художественным средством изображения персонажа, тем самым одухотворяя предметы вещного мира [37] . Сходный прием применяется им также и к характеристике города и его жителей (об этом далее).
36
Kraszewski J. I. Pamietniki, S. 128–129.
37
Об интерьере см.: Топоров В. Vilnius, Wilno, Вильна: город и миф // Балто-славянские этноязыковые контакты. М.: Наука, 1980. С. 6–7.
Филоматы-филареты составляли географические статистические описания, в которые входила характеристика населения, состояния экономики и просвещения в отдельной парафии (приходе). Для этого была разработана специальная инструкция по типу принятых в различных научных обществах и кружках; таким образом члены студенческих организаций участвовали в создании общего описания края и его потребностей [38] . Филоматы и в литературном творчестве охотно воплощали исторические, легендарные и поэтические толкования виленской и литовской топонимики — мы видим это в балладах Яна Чечота, Томаша Зана и Адама Мицкевича (см. ниже). Литературное творчество было важной частью их жизни. На филоматских собраниях читались оригинальные произведения и переводы, доклады, критические разборы, — это было необходимым условием. Конечно же, и веселились: праздновали именины с пением и чтением многочисленных посвящений, дружеских посланий. Общим любимцем был сочинитель веселых и грустных песенок (на манер белорусских народных) Ян Чечот. Тогда же у Мицкевича проявился дар импровизатора.
38
Инструкция: Opis jeograficzny, Wilno, 1821 //Archiwum Filomat'ow. Cz. 4. S. 137, примеч.
К этой среде тяготели молодые художники, к примеру Валентий Ванькович, который учился в университете у Яна Рустема и участвовал в 1820 г. в Первой университетской выставке. Он дружил с филоматами и писал их портреты, которые представляют «иконографическую ценность» (о них можно прочесть у исследовательницы И. И. Свириды) [39] . Ванькович известен более всего по его позднейшему портрету Мицкевича на горе Аюдаг в Крыму, а его пейзаж «Вид Вильно при закате» висел в парижской квартире польского поэта.
39
Свирида И. И. Между Петербургом, Варшавой и Вильно: Художник в культурном пространстве. XVIII — середина XIX в.: Очерки. М., 1999. С. 174–175.