Поэзия и проза Древнего Востока
Шрифт:
Так прервется и жизнь смертных.
Глупец и мудрец ученый,
Старик и юноша нежный –
Все они кончат смертью,
Над всеми – власть смерти.
И когда она их настигнет
И они отсюда уходят,
Не удержать тогда отцу сына,
Родичу не защитить родного.
Подряд, как коров на бойню,
Смерть уводит с собой смертных
А родные глядят им вслед,
Тоскуя и горько плача.
Как видишь, мир поражен
Старостью и смертью.
Но мудрецы не скорбят,
Непреложность закона зная.
Ведь тебе не известен путь,
Каким он пришел и ушел.
Не зная конца пути,
О чем ты рыдаешь?
И если бы тот, кто скорбит,
Как безумный, себя терзая,
Выигрывал этим хоть что-то,
То же делал бы мудрый.
Но скорбью и горьким плачем
Не обретают покоя.
Лишь сильней становятся муки,
Слабеет и сохнет тело.
Тот, кто себя терзает,
Становится худ и бледен.
Но ему не вернуть умерших.
Тщетны рыданья и вопли.
Не убивающий скорбь
Страдает еще сильнее;
Рыдающий над покойным
Попадает во власть скорби.
Взгляни на этих людей,
Спешащих к перерожденью [687] ,-
Они, в лапы смерти попав,
Как рыбы в сетях, бьются.
Все ведь бывает не так,
Как о том помышляешь.
687
То есть умирающих
Знай же – разлука эта
С родными неизбежна.
И пусть даже сотню лет
Ты проживешь или больше,
Все равно от близких уйдешь,
Расставшись с жизнью здешней.
Так перестань же рыдать!
Послушай совет архата [688] ,
О покойном скажи себе:
«Мне его не найти больше».
Когда загорается дом,
Пламя тушат, залив водою.
Так и тот, кто мудр и учен,
Тверд и исполнен достоинств,
688
человек, преодолевший привязанность к жизни и достигший полной внутренней свободы
Разгоняет возникшую скорбь
Тут же, как ветер – солому.
И если счастья желаешь,
То причитанья и вопли,
Желания и недовольства,-
Эту стрелу – из себя вырви!
Отравленную стрелу вырвав,
Покой обретешь душевный.
Уничтожив в себе все печали,
Беспечальным станешь, потухшим.
Из «Тхерагатхи» и «Тхеригатхи»
Гатха Тхеры Саппаки («Тхерагатха», 307—310)
Когда журавлиха, завидев черную тучу [689] ,
Расправляет ослепительно-белые крылья
И в страхе, стремясь укрыться от ливня, летит к скалам,
Аджакарани-река бывает тогда так прекрасна!
Когда журавлиха, завидев черную тучу,
Взмывает вверх, белизною слепящей сверкая,
И в страхе, не зная, где скрыться, расселину ищет,
Аджакарани-река бывает тогда так прекрасна!
Да и как тут в восторг не прийти
689
первый признак приближающегося дождливого сезона. Но до настоящих дождей еще далеко. Когда же они начнутся, речка Аджакарани превратится в бурный поток и выйдет из берегов
От раскидистых джамбу [690] ,
Что украшают берег реки
За моею пещерой?
Лягушкам здесь не угрожает змеиное племя.
Важно квакая, они говорят друг другу:
«Еще не время уходить от горных речек;
Аджакарани надежна, благостна и прекрасна».
Гатха Тхеры Бхуты («Тхерагатха», 518—526)
Когда мудрый постиг, что не только старость и смерть,
690
Eugenia Jambolana. Высокое красивое дерево, растущее главным образом по берегам рек
Но и все, к чему влекутся глупцы, есть страданье,
И теперь размышляет, страданье поняв до конца,-
Есть ли в мире большее наслажденье?
Когда привязанность, приносящую горе,
Всеми печалями мира чреватую жажду
Победив и уничтожив в себе, он размышляет,-
Есть ли в мире большее наслажденье?
Когда благой, изгоняющий всякую скверну,
Восьмеричный путь [691] , из всех путей наилучший,
Мудрости оком узрев, он размышляет,-
691
(также благородный восьмеричный путь, благородный путь) – восемь принципов внешнего и внутреннего поведения, соблюдение которых позволяет освободиться от страданий и достичь нирваны. Это – правильные воззрения, правильные устремления, правильная речь, правильные поступки, правильное добывание средств к жизни, правильные усилия, правильная память и правильная сосредоточенность
Есть ли в мире большее наслажденье?
Когда он творит в себе независимый мир,
Где царит покой, где нет печали и нет пыли
И где разрываются все оковы и все путы,-
Есть ли в мире большее наслажденье?
Когда в небе гремят барабаны грома
И потоки дождя затопляют пути птичьи,
А Схикшу, в пещере укрывшись, размышляет,-
Есть ли в мире большее наслажденье?
Когда на берегу заросшей цветами реки,
Над которой в венок сплелись верхушки деревьев,
Он сидит и, радостный, размышляет,-
Есть ли в мире большее наслажденье?
Когда глубокой ночью в безлюдном лесу
Дикие звери рычат и ливень шумит,
А бхикшу, в пещере укрывшись, размышляет,-
Есть ли в мире большее наслажденье!
Когда, бесстрашный, мысли свои укротив,
Среди скал, под сводом пещеры горной
Он, от скверны очистившись, размышляет,–
Есть ли в мире большее наслажденье?
И когда, счастливый, без печали, смыв скверну,