Поэзия народов СССР IV-XVIII веков
Шрифт:
Мое, как в притче праведной: твоей.
О господи, в тебе одном спасенье,
Даешь ты справедливость нам в даренье.
Лишь от твоей десницы обновленье,
И силы нам от твоего перста,
От милосердия нам искупленье,
От лика — вся земная красота,
От твоего чела — нам озаренье,
От твоего дыханья — вдохновенье,
От твоего участья — доброта,
От твоего елея — умиленье,
От знаменья — благое разуменье,
Что
Лишь ты даруешь нам освобожденье
От страха, от преступного сомненья,
Ты вкладываешь слово нам в уста.
Достоин ты земного восхваленья,
Молитв, небесного благословенья.
Лишь ты один вселенной лепота,
Все в мире сущее, все поколенья
Возносят к небесам тебе моленья.
Молитва наша свята и чиста.
Аминь!
СЛОВО К БОГУ, ИДУЩЕЕ ИЗ ГЛУБИН СЕРДЦА (ГЛ. 21)
I
С тех пор, как гибели себя обрек,
Уже я не восстал как человек,
Вновь не обрел в себе я человека,
Как сказано в Писании святом.
Сойдя с пути, что праведен от века,
На этот путь я не вступил потом.
Хоть рассказал я в предыдущих главах
Про все грехи мои, но, стыд поправ,
Напомню вновь я о делах неправых,
О злодеяньях, о путях лукавых,
Не изменяя слогу прежних глав.
II
О господи, я — грешник, я — злодей,
Я заслужил твой лютый гиев и кару.
Ничтожностью, греховностью своей
Себя я уподобил Велиару.
Своею нерадивостью и ленью
Я сам себя подвергнул осужденью,
Обрек себя на горе и позор.
И демоны мои возликовали,
В бесовском хороводе заплясали,
И пляшут и ликуют до сих пор.
Удары тайные я принял, боже,
Предуготованпые мне судьбой.
Я не отверг отвергнутых тобой,
Наоборот, их силы приумножил.
Бесовской я и сам грешил игрой,
И сам плясал я с бесами порой.
Они же имя божье поносили.
Но я греха не отвергал в бессилье,
Себе не говорил я — не греши!
Я грех творил,
И черви подточили
Поникнувший цветок моей души.
Я погубителей моих незримых
Не вскармливал, но не уничтожал.
Я сам невольно силы умножал
Гонителей моих непримиримых.
Я разрушителям, исчадью ада,
Был преданнее, нежели творцу.
Не сладость я вкушал, а горечь яда,
И вот приходят дни мои к концу.
Я устрашен греховностью моей.
О, горе мне, позор и поруганье!
Как перед взором праведных людей
Предстать мне после моего признанья?
Всех лучше знаю, сколь мой грех велик,
Мне горло сжал отчаяния крик.
Когда способность мне была б дана
То видеть, что никто узреть не может,
Узрел бы я: душа моя черна,
Как идолопоклонник в храме божьем.
Понеже грехородной силы страсть
И идолов богопротивных власть
Сказать воистину — одно и то же.
В кромешной тьме, у жизни на краю,
По гибельной тропе иду и ныне,
Мой дух бессмертный — благодать твою
Я превратил в бесплодные пустыни.
III
Могу ли человеком я считаться,
Когда причислен я к творящим зло,
И существом разумным называться,
Когда в меня безумие вошло?
Хоть я и зрячий, но слепого хуже.
Внутри себя свет погасив, теперь
Я не могу прослыть ученым мужем —
К Познанью сам себе закрыл я дверь.
Слыть многомудрым, свыше просветленным
Я, погубивший душу, ие могу,
И, просто существом одушевленным
Себя назвавши, я и то солгу.
Среди кувшинов я — кувшин негодный.
В гранитной кладке — камень инородный.
Я в сонме избранных — избранник ложный.
Я в сонме призванных — глупец ничтожный.
И, устрашенный смертью, ибо грешен,
Покинут всеми я, а кем утешен?
Пророк Иеремия говорил,
Что некий древний град падет в бессилье,
Так и меня страданья истощили,
Погиб я, потеряв остаток сил...
Как дерева червями, ткани молью,
Изъеден я своей сердечной болью.
Я истончился, словно паутина.
Моя греховность этому причина.
Я прекращаю век свой, исчезая,
Как утрепний туман, роса ночная.
Я на людей надеялся, но ложно:
Надежда лишь на господа возможна.
И ныне, о содеянном скорбя,
Я, проклятый и очерненный скверной,
Надеюсь, боже, только на тебя,
Исполненного милости безмерной.
И на кресте ты никого не клял,
Терпя страданья, не ожесточился,
Когда к отцу небесному взывал
И за своих мучителей молился.
Подай мне весть, чтоб мой услышал слух,
Даруй надежду в жизни быстротечной
И в час, когда тебе свой жалкий дух
Я возвращу,
Даруй мне дух свой вечный.
Аминь!