Погасить Черное Пламя
Шрифт:
Создать зимой грозовые облака и наполнить ими ущелье, словно подушку пухом – задачка не из легких.
II
Дренадан нежно, осторожно провел веником по барельефу, сметая снег, и отступил на шаг, чтобы полюбоваться своей работой. Из всех обязанностей главного волхва содержание идола в порядке и благолепии было самой приятной и необременительной. Здесь не надо было думать, прикидывать и что-то решать; нужно было только взять в руки веничек из лучшего сорго и выйти в капище. Зимой надо было еще накинуть полушубок,
Вот уже много лет он не чувствовал ни жары, ни холода.
Идол представлял собой трехгранную стелу из серого гранита высотой в два человеческих роста. Все три грани были украшены искусными барельефами. На северной стороне стелы был вырезан ящер – не дракон и не линдворм, как однажды предположил Лайтонд, а именно Ящер. Священный лик бога. Того, кто появился задолго до всех этих линдвормов и сидхов, того, кто будет и после, когда исчезнет все живое. На юг со стелы свирепо смотрел грозный старик с кнутом и книгой в руках, путь на запад охранял огромный медведь. Дренадан закончил сметать снег с его каменной шкуры и собирался переходить к изображению человека, когда услышал шаги.
– Привет, Лайтонд, – сказал волхв, не оборачиваясь. – Подожди немного, я сейчас закончу.
Снег снова заскрипел под ногами – эльф отходил от стелы, чтобы не смотреть на почерневший от крови и пепла жертвенник с бурыми от старости крепежными петлями, которые колыхал легкий ветерок. Лайтонд прислонился к частоколу, и некоторое время они молчали. Главный волхв Ящера приводил идола в порядок и придавал ему благолепие. Эльф отдыхал, подставив лицо негреющему зимнему солнцу и чувствуя, как утихает боль в исколотых пальцах. Его перевели на легкие работы, и теперь Верховный маг Фейре вместе с Эназерелом, бывшим командиром отряда наемников, шили рабочие рукавицы. Норма составляла пять пар в день, но Лайтонду ни разу еще не удалось сшить больше трех.
Рукавиц, а не пар.
Их отношения с того самого дня, как Дренадан швырнул эльфа на жертвенник и получил в ответ удар направленным пучком Цин, мало походили на отношения воспитуемого и жреца-воспитателя. Они стали учеником и учителем. Эльф нашел друга там, где ожидал столкнуться с непримиримым врагом. Незадолго до этого Лайтонду довелось обнаружить врага на месте верного и преданного соратника, и таким образом эльф на собственной шкуре прочувствовал закон вселенского равновесия.
– Сыграй мне пока, – сказал Дренадан, отчистив изображение Ящера и переходя к последней грани стелы.
Эльф вытащил из кармана ватника замызганную дудочку и заиграл. Серебряная флейта, с которой он вел Танцоров Смерти на замок Черного Пламени, где-то там и осталась. Лайтонд даже не помнил, где и когда он оставил ее и сменил на меч… или флейту выбили у него из руки? Эльф и не пытался это вспомнить – он не хотел всколыхнуть вал остальных образов, связанных со штурмом замка, один больнее другого. Да и Дренадан любил повторять: «Инструмент – фигня. Все фигня, кроме Музыки».
Над частоколом задрожала и полезла вверх, словно тесто из кастрюли, черная, изрезанная сверкающими зигзагами пелена. Лайтонд, единственный оставшийся в живых Музыкант Смерти,
Теперь никто не мог ни видеть, ни слышать их.
– Тебе не кажется, – сказал Лайтонд, убирая флейту. – Что двоих для ритуального жертвоприношения будет мало? Сколько я помню, вы всегда отбирали эльфов пятьдесят – сорок…
– В этом году жертвоприношения, похоже, не будет, – ответил волхв.
Эльф вопросительно посмотрел на него.
– Черное Пламя окончательно сошел с ума под действием Эрустима, – сообщил Дренадан. – Ему уже мало ежедневных казней, превратил цветущий город в вонючий погост, скотина… Он решил сжечь Лихой Лес.
Лайтонд коротко, словно его ударили или он хотел кого-то ударить, выдохнул, но не произнес ни слова.
– Дракон нанял химмельриттеров. Сейчас они уже, насколько я знаю, уже заходят на цель, – продолжал волхв. – Ящер должен получить в дар определенное количество жизней, и в этом году оно будет перекрыто с лихвой. Все темные эльфы, все животные Лихолесья, а, там же еще гномы…
Волхв внимательно посмотрел на эльфа, но прочесть по его лицу что-нибудь было невозможно.
– Что ты об этом думаешь? – спросил Дренадан.
– Насколько я знаю, дракон начал войну с темными эльфами из-за предсказания, – ответил Лайтонд. – Кто-то напророчил ему, что он падет от руки эльфа, зачатого на правом берегу Димтора. Когда Железный Лес сгорит, то окажется, что предсказатель ошибся, вот и все… И еще одно видение, казавшееся пророческим, является просто бредом одурманенного рассудка, – добавил он как бы про себя.
– Все дело в точном толковании видения, как я тебе уже говорил, – заметил Дренадан задумчиво. – Вот тебя где зачали?
– Теоретически, да, – сказал Лайтонд, подумав. – Мать и отец сошлись, когда Разрушители стояли лагерем в Трандуиловых Чертогах.
– Я хотел поговорить о другом, – произнес Дренадан. – Переливание помогло Эназерелу? Вы же с ним все время вместе, ты должен заметить.
– Скорее нет, чем да. Его лихорадит, трясет, и на скулах у него все время нездоровый румянец. Эназерела рвало сегодня два раза, после обеда сразу и чуть попозже, а губы синие, как у покойника.
По лицу главного волхва Ящера прошла тень.
– Продолжай, – сказал он.
Лайтонд пожал плечами.
– Не стоило переливать цельную кровь. Видимо, в моей крови содержатся иммуноглобулины или антигены плазменных белков, чуждых Эназерелу. Они могли вызвать такую реакцию.
– Я ввел ему только твои красные кровяники.
– Красные кровяники? – изумленно повторил эльф, и тут до него дошло. – Вот уже не думал, что вы знаете об эритроцитах! Но как ты разделил…
Лайтонд осекся, вспомнил фразу о «ходячей фабрике крови».