Погасить Черное Пламя
Шрифт:
«Договорились», с облегчением согласился эльф.
Марфор некоторое время лежал неподвижно. Обмен телепатеммами действительно утомил его.
Затем у него задергало глаз, под которым начиналась рана. Горячая боль потекла вниз по щеке, выламывая кости. Скользнула по челюсти, словно ребенок, разгоняющийся на санках, прошмыгнула под носом и ударила в висок с другой стороны. А следующая обжигающая капля уже разгонялась вслед за второй. Марфор плохо помнил, что с ним происходило. Он принимал лекарства, которые давал ему Кайт, и засыпал – хотя, скорее, забывался. Приходил в себя от боли – пылало уже
Он видел глазницы гросайдечи, полные кровавой слизи. Черную, в тусклой серой оправе, иглу Разрушителя на руке брата, его белое, словно из бумаги, лицо. Обрубок ноги, пришпиленный колом к боку гросайдечи. Красный от крови наконечник стрелы, вынырнувший из груди Змееслава и укусивший ладонь Марфора.
И много еще такого, чего он не хотел бы видеть никогда.
Партизанка настолько удивилась, что даже не пыталась вырваться. Рука у нее оказалась маленькая, твердая и теплая. На среднем пальце она носила массивное кольцо. Танабигой подумала уже, что девушка замужем, но узнала пару выбитых на кольце рун.
– Пойдем, доченька, – тихо сказала Танабигой и потащила девушку за собой.
Они оказались в крохотном переулке в три дома, за последним из которых чернел лес.
– Вы меня видите? – произнесла партизанка. Голос у нее был приятный, молодой и мелодичный – как голос самой Танабигой лет триста тому назад.
– Куда уж мне, пять лет как ослепла я, доченька, – ответила старая эльфка. – Но ауры пока что различаю…
– Вы некромантка? – спросила девушка, скорее с любопытством, чем с отвращением.
Танабигой хмыкнула:
– А ты нет? Думаешь, никто те руны, что ты носишь, читать не умеет?
Рука партизанки напряглась.
– Воды! – завопили на главной улице несколько голосов, в которых подобно колоколу гудел мандреченский акцент. – Воды!
Танабигой удивилась. Запах дыма был привычным, но не сильным. Горьковатая струя в холодном воздухе. Значит, пожара не было. Что же солдаты Армии Мандры, пришедшие в Фаммирен сегодня днем, собирались тушить?
– Не уйти тебе. Пока Воарр с дружками вас в доме ловили, староста деревню магической сетью оплел, – сказала старая эльфка. – Но я могу тебе телепорт открыть, скажи только, куда…
Девушка засопела – она явно колебалась.
– Бьонгард, лавка кузнеца на площади Светлого Всадника, – сказала она наконец.
Танабигой выпустила ее руку и привычным жестом раскрыла в воздухе око телепорта. Партизанка глубоко вздохнула, увидев то, о чем уже догадалась. Роза энергетических полей портала была черной, с серебристыми проблесками. Танабигой, сама того не заметив, гордо выпрямилась во весь свой небольшой рост. Она улыбалась – той же улыбкой, что двести пятьдесят лет назад, когда она стояла за околицей Фаммирен перед страшными, огромными всадниками в черных плащах.
– Иди, доченька, – сказала старая эльфка. – Иди.
Танабигой ощутила, как сработали структуры порта, как схлопнулся, опустев, его жадный рот. Старая эльфка снова ссутулилась
– Эй, старуха! – закричал солдат. – Стой!
Танабигой обернулась, собрав лицо в гримасу ярости, и подняла руки для заклинания.
– Не надо так, господин офицер, – произнес тот, что носил валенки. Танабигой узнала Воарра. – Силой вы здесь ничего не добьетесь. Эта колдунья остановила Разрушителей, когда они пытались взять Фаммирен.
– Да я вижу! Она колдовала и сейчас, здесь такие вибрации Цин были! – ответил мандречен.
«Не солдат», поняла Танабигой. – «Армейский маг. Чувствительный к мертвой силе».
Плохо, очень плохо.
«И еще говорят, некроманты редко рождаются», подумала Танабигой. – «Нас здесь трое собралось».
– Что ты делала, Танабигой? – спросил Воарр. – Какие чары накладывала? Зачем?
– Вы здесь не видели сепаратистку? – добавил мандречен. – Их было двое, одной удалось бежать. Может, она этим переулком проскользнула к лесу?
Воарр кашлянул и сказал:
– Госпожа Танабигой слепа.
– Она могла почуять, – возразил маг. – Тому, кто смог остановить Разрушителей, глаза не очень-то нужны.
– Нет, – сказала старая эльфка.
«Осторожнее, Тана, осторожнее, он сканирует твою ауру и ждет хоть словечка лжи. Какой сильный маг. Наверняка полукровка».
– Я не заметила никого, кто бежал бы к лесу. А что насчет чар…
Танабигой извлекла из кармана старого, ношеного, но еще целого волчьего полушубка гладкий тяжелый шар.
– Многие бежали от леса. Я упала, меня кто-то толкнул, – пояснила она. – Мой магический шар выбросил порцию Цин, когда ударился о мостовую.
– Извините нас, – сказал Воарр. – Пойдемте, господин офицер.
Его заперли в подвале. Судя по всему, это был не карцер, а погреб, в котором хранились припасы. Здесь было сухо, прохладно, и пахло копченостями, тимьяном и вином. Поверх этого призрачного эха прошлого, намертво пропитавшего собой камни кладки и глиняный пол, кое-где потрескавшийся, в подвале присутствовал и другой запах. Неприятный, мертвый. Зигфрид не смог определить, что это, но настроения этот аромат совсем не повышал. Как выяснилось, эльфы, которые мастерили клетки для диких зверей, и эльфы, которые копали погреба, никогда друг с другом не встречались. В окно под потолком, на которое он мог запрыгнуть даже не разбегаясь, свободно пролез бы вервольф, не то что татцель. Выбить решетку на окне было по силам даже молодой лисице.
Оборотень хорошо представлял себе, что ждет того, кто пытался уничтожить Железный Лес. До Мидинваэрна оставалось два дня. Зигфрид не сомневался, что ему на празднике отведена особая роль. Насыщенная, яркая и короткая, но требующая от исполнителя всех его жизненных сил. Но Зигфрид не стал прыгать на окно. Причина была не в трех болевших ребрах и не в до сих пор саднившем горле. И ребра, и горло, и звон в голове, которой эльф колотил оборотня о железную от мороза землю, прошли к вечеру первого дня.