Погибшие цивилизации
Шрифт:
И тем не менее число претендентов на «протоиндийский престол» было весьма и весьма велико. Ведь суффиксы есть и в санскрите, и в дравидийских, и в полинезийских, и в тюрко-монгольских, и, наконец, в славянских языках! Дальнейший отсев претендентов был сделан с помощью синтаксиса. Если область морфологии — анализ повторяющихся групп знаков, то область синтаксиса — анализ связей грамматических показателей знаков между собой. Весь необходимый формальный поиск этих связей был проделан также электронно-вычислительной машиной. На первом, «морфологическом» этапе велся просмотр «вплотную», знак (или группа знаков) к знаку. На втором, «синтаксическом» этапе машина просматривала сочетания одного знака с любым другим через заданный интервал в 1, 2, 3, 4 и более знаков (вплоть до конца надписи). Изучив синтаксические связи в «языке икс», можно было сопоставлять их с оставшимися претендентами — с синтаксисом индоевропейских,
Дравиды и убаидцы
Раскрытие «тайны за сотнями печатей», языка протоиндийских текстов, быть может, позволит приоткрыть завесу и над другой, не менее трудной загадкой — происхождением древнейших обитателей Двуречья. Знатоки шумерского языка, к своему удивлению, обнаружили, что в нем имеется целый ряд слов иного, не шумерского происхождения. Ныне же выясняется, что эти слова могут быть объяснены дравидийскими корнями!
Ур, Урук, Ниппур — эти названия древнейших городов не могут быть истолкованы по-шумерски. А по-дравидийски слово «ур» означает «поселение, город». Слова, обозначающие различные профессии, имеют общий суффикс «гap» (типа русского «ель»: учитель, писатель, сеятель, ваятель), не толкующийся по-шумерски. Зато по-дравидийски он превосходно толкуется: это означает «рука», т. е. «делатель». (Правда, здесь необходима крайняя осторожность: суффикс «кар» с тем же значением имеется и в индоиранских языках.)
Древнейшее название реки Тигр (это слово не шумерское) звучит как «Идиглат»; «ид» означает «река», «вода». Быть может, название реки Инд восходит к тому же корню? Ведь чередование «н» и «нд» в дравидийских языках встречается очень часто и имеет то же самое значение «река, вода». Кстати, непонятные позднейшему населению, говорящему на других языках, названия рек (например, Дон, Ганг) также имеют первоначальный смысл «вода» или «река» («дон» означал «вода» на языке скифов, «ганга» — «вода» в языках группы мунда).
Самуэль Крамер, первым из исследователей доказавший существование дошумерского языка в Двуречье, назвал этих древнейших жителей «убаидцами». Теперь есть основания считать загадочных «убаидцев» дравидами. Вернее, считать родственными убаидский и дравидийские языки, ибо с давних пор и лингвисты и антропологи считают непреложной истиной тот факт, что родство языков еще не доказательство родства рас. Индия и ее древнейшая цивилизация дает убедительнейший тому пример.
Антропологически дравиды родственны племенам мунда-кола, хотя и говорят они на разных языках. Язык создателей Мохенджо-Даро и Хараппы, как показывают результаты дешифровки печатей, дравидийский; в то же время последние работы антропологов убеждают в том, что облик жителей этих городов стоит ближе к жителям Средиземноморья, чем к дравидам. Черепа убаидцев почти тождественны черепам создателей протоиндийской культуры и по всем признакам включаются в «средиземноморскую подрасу», типичнейшими представителями которой являются обитатели Кавказа. Многие лингвисты находят сходство дравидийских и кавказских языков; в то же время черепа древнейших обитателей долины Нила, бадарийцев, удивительно похожи на черепа дравидов, а французским лингвистом Е. Хомбергером не так давно выдвинута гипотеза о родстве протоегипетского языка с дравидийскими. Но лингвисты считают, что ближе всего к языкам дравидов стоит финно-угорская семья, включающая в себя языки эстонцев, венгров, финнов, марийцев, манси и других народов, антропологически не имеющих ничего общего с дравидами.
Мы видим, что загадка следует за загадкой, проблемы родства языков перерастают в проблемы древнейшего расселения человечества, вопросы лингвистики сплетаются с вопросами антропологии, причем данные этих наук во многом расходятся. Решить эти загадки могут только дальнейшие исследования, в которых, несомненно, примут участие специалисты не только в различных областях знания, но и из различных стран, и в первую очередь из той великой страны, где родилась одна из трех древнейших цивилизаций нашей планеты, — Индии.
От долины Инда до острова Крит
Более двух тысяч лет назад индийский царь Ашока впервые в истории объявил войну войне. Миролюбие и ненасилие — это неотъемлемая черта индийского народа, индийской культуры. Самая древняя цивилизация Индии, по всей видимости, была исключительно миролюбивой. «Мы не находим здесь большого количества военного оружия и изображений боевых сцен, которые могли бы свидетельствовать о междоусобных конфликтах между городами-государствами, как в Месопотамии, или о существовании войска, с помощью которого какой-то один царь, подобно тому как это было в Египте, подчинив себе других, достиг внутреннего мира в стране», — констатируют археологи. Внутренний мир достигался, очевидно, не силой оружия, а совсем иными путями. И не только внутренний мир, но и внешний: главным «оружием» протоиндийской цивилизации в ее победах над первобытными племенами кочевников и охотников Индостана была торговля и культурные достижения, а не военная сила. Творцы Мохенджо-Даро и Хараппы не вели кровопролитных битв и с другими государствами древнего Востока. Торговый и культурный обмен морскими и сухопутными путями между ними процветал в течение многих сот лет. С Шумером этот обмен начался уже в III тысячелетии до н. э., затем сюда «подключается» и Египет. Торговля служила не только переброске товаров, но и перемещению людей. Так, искусные мастера могли путешествовать с места на место, обосновываясь там, где они находили рынок сбыта для изделий своего ремесла, как это практикуется на Востоке в наши дни. Это создавало широкие возможности для обмена идеями. Три цивилизации сливали воедино свой культурный капитал. Совсем недавно, в начале 60-х годов нашего века, индийский археолог С. Р. Рао открыл Лотхал, древнейший порт мира, который служил посредником между Мохенджо-Даро, Хараппой и другими городами долины Инда и городами-государствами Шумера. Несколькими годами ранее датские ученые обнаружили «передаточный пункт», связывающий Индию и Двуречье. Он находился на островах Бахрейн в Персидском заливе. Там, на «островах ста тысяч могил», на «островах смерти» — этими словами современные жители называют Бахрейнские острова, — была открыта своеобразная цивилизация, которая сочетает в себе черты протоиндийской и шумерской цивилизаций. Античные историки с восхищением писали о морском походе полководца Александра Македонского, Неарха, проделанном от берегов Индии к устью Тигра и Евфрата. Но оказывается, трасса Индия — Двуречье была освоена древнейшими мореплавателями Индостана за добрые 20 столетий до Неарха! Степи Средней Азии на востоке, Малабарское побережье на юге, горы Афганистана на севере — таковы были пределы странствий древнеиндийских купцов-путешественников. На западе же они, возможно, проникали не только в Двуречье или Египет, но и торговали с древнейшей цивилизацией Европы — минойской, центром которой был остров Крит.
Эгеида
Открытие Эгейского мира
Многолюдные города Древней Греции и Малой Азии, где рождались легенды и мифы о великих героях Ахилле и Гекторе, хитроумном Улиссе — Одиссее, рассказы о кровопролитной борьбе троянцев и греков, запечатленные лирой Гомера… Сто лет назад все это представлялось поэтическим вымыслом эллинов, чистой фантазией. Реальная же история греков, а вместе с ними всей европейской цивилизации начиналась с эпохи, зафиксировапной античными историками, — с XII в. до н. э.
Человека, поверившего Гомеру, звали Генрихом Шлиманом. В двенадцать лет начался его нелегкий жизненный путь: сначала мальчик для поручений, затем приказчик в деревенской лавочке, потом корабельный юнга, посыльный в банкирской конторе, конторщик, торговый агент крупных фирм, наконец глава собственной фирмы. «Небо чудесным образом благословило мои торговые дела, и к концу 1863 г. я увидел себя владельцем такого состояния, о котором не отваживался мечтать в самых честолюбивых своих замыслах», — записывает Шлиман.
«В силу этого я отошел от торговли, решив целиком посвятить себя научным занятиям, которые всегда меня чрезвычайно привлекали». Мечта найти гомеровскую Трою не покидала Шлимана с раннего детства, он пронес ее через всю жизнь, и эта мечта сбылась! «Когда я в 1832 г. в десятилетнем возрасте преподнес отцу в качестве рождественского подарка изложение основных событий Троянской войны и приключений Одиссея и Агамемнона, я не предполагал, что тридцать шесть лет спустя… я предложу вниманию публики целый труд, посвященный этой теме».
Раскопки Шлимана известны всему миру. Стены древней Трои, богатейший золотой клад, «Львиные ворота» в Микенах, масса золотых изделий в царском погребении. Два десятка лет продолжались раскопки под руководством Шлимана — и перед изумленным миром предстала древняя культура Эгейского мира, колыбель европейской цивилизации.
Шлиман безоговорочно верил Гомеру, и эта вера привела его к успеху. Но увлеченность любителя-археолога Шлимана, к сожалению, не избавила его от грубейших археологических ошибок, которые и по сей день ставят ему в вину ученые. Ведь на месте гомеровской Трои, как показали позднейшие раскопки (сначала их вел немецкий археолог Дерпфельд сразу после смерти Шлимана в 1890 г., а затем через сорок лет детальные исследования провела американская экспедиция), находилось ни много ни мало девять городов, последовательно сменявших друг друга! Шлиман же, одержимый розысками гомеровской Трои, не мог об этом предполагать…