Поглупевший от любви
Шрифт:
— Нет-нет, мне хотелось бы выйти за Дарби. Я… я с радостью стану женой вашего племянника.
Эсме отчего-то не удивилась. Мало того, на губах заиграла легкая улыбка.
— В таком случае нам нужен план.
— Какой именно?
— Мужчины в основном глупы, и их легко подтолкнуть в нужном направлении, — наставляла Эсме, выбросив из головы мысли о Себастьяне, проигнорировавшем настоятельное требование вернуться на континент.
— Я помню, что ваша подруга леди Перуинкл добивалась своего мужа. Но я не могу добиваться Дарби.
— Нет, — пробормотала Эсме с мечтательным видом. — Вы не способны ухаживать за мужчиной, но кое-что придумать мы можем. Только дайте мне несколько минут.
Генриетта кивнула.
Эсме задумчиво пожевала нижнюю губу.
— Дело в том, — заговорила она, — что Дарби по природе рыцарь в блестящих доспехах. Избавитель. Понимаете, он вообще не обращал внимания на сводных сестер, да и кто на его месте обратил бы, — но когда они осиротели, немедленно привез их к себе домой.
— А у него был выбор?
— Да, разумеется. У детей есть множество родственников, тетушек и дядюшек, которые бы обеспечили лучший дом для детей, чем одинокий мужчина, живущий свободной холостяцкой жизнью, да еще в Лондоне. Но Дарби этого не позволил.
— Не вижу, каким образом, он может спасти меня, — возразила Генриетта.
— Мужчину можно заставить жениться единственным способом: если он скомпрометировал женщину. Так что Дарби остается только погубить вашу репутацию.
— Но все уже знают, что он меня скомпрометировал, и потом, зачем ему спасать мою репутацию, когда известно, что я не могу выносить ребенка? Эти две вещи как-то связаны?
Эсме пожала плечами:
— Не совсем. Конечно, все будут шокированы, пронюхав, что вы вели себя с ним неосмотрительно, то есть легли в его постель, но если немедленно поженитесь, все будет прощено и забыто.
Генриетта тихо ахнула.
— Но… но как я смогу завлечь его… в постель? — прошептала она. — Еще один поцелуй?
— О, не стоит заходить так далеко, — отмахнулась Эсме, к величайшему облегчению Генриетты. — Мы просто придумаем, как сделать так, чтобы ваша репутация была погублена. Тогда Дарби будет просто обязан вмешаться и спасти вас!
Она ослепительно улыбнулась в ответ на недоуменный взгляд Генриетты.
— Но как мы это сделаем? Я, конечно, слышала о репутациях, погубленных неблагоразумным поведением, или свидетельствах подобного рода, но…
— Мы представим свидетельство, — терпеливо внушала Эсме. — Поверьте. Между правдой и свидетельством очень часто почти нет истинной связи. Если мы представим доказательство того, что вы и Дарби провели ночь вместе, кому бы… ну… хотя бы миссис Колби, она заставит вас пожениться, да так быстро, что не успеете глазом моргнуть. И поверьте, ее нисколько не тронет, что вы можете погибнуть, родив к тому же мертвого ребенка. Главное для нее — немедленно погасить скандал.
— Но, учитывая обстоятельства, я просто не вижу, какое доказательство можно представить.
— Ну, — беспечно бросила Эсме, — хотя бы письмо или стихотворение. Стихотворение добавит элегантный штрих в стиле Дарби.
Генриетта молча уставилась на нее, и Эсме почувствовала неладное.
— Он писал вам?
— Нет.
— Но у вас есть что-то, верно? То, что можно использовать в качестве доказательства.
—Ну…
— Что именно? — допытывалась Эсме.
— Мне так стыдно, — пролепетала Генриетта.
— Стыдно? Но что такого вы наделали? Это после того, как я поведала вам историю своего позорного прошлого?
Ничего не скажешь, Эсме полностью права.
— Я написала себе письмо. От имени Дарби, если хотите знать.
— Вы написали себе письмо? Но если на вас напал эпистолярный стих, почему бы не написать сразу Дарби?
— Кажется, я выпила чересчур много шампанского. Вспомнила о любовных письмах, которые получали мои подруги. А я… вряд ли мне суждено получать любовные письма, верно?
Глаза Эсме затуманились.
— Как все это грустно!
— Поэтому я написала себе сама! — жизнерадостно заключила Генриетта, прежде чем собеседница снова разразится слезами. — И поверьте, любой мужчина написал бы куда хуже!
Эсме, собираясь всхлипнуть, вместо этого хихикнула.
— Чистая правда. Я сама получила сотни писем, и ни одно не стоило бумаги, на которой было написано.
Если не считать той записки от садовника, которая сейчас лежала у нее под подушкой. В которой не было ни слова о любви.
— Я считаю свое письмо образцом любовного послания, — гордо объявила Генриетта. — Я даже включила цитату из стихотворения…
— Кого? Шекспира?
— Джона Донна.
— Любовные сонеты Донна? Я рада, что оказалась в этой глуши рядом с вами! Вот уж не думала, что в Лимпли-Стоук найдется родственная душа, которая читала ранние стихотворения Донна.
— Такая душа нашлась.
— А я уверена, что Дарби тоже их читал. Надеюсь, вы все сделали правильно и упомянули о ночи, которую провели вместе?
Щеки Генриетты порозовели.
— Упомянула.
— Вот и прекрасно. Тогда все легче легкого. Осуществим план на моем ужине. Самое важное — гости и как их рассадить. — Эсме немного подумала. — Приглашу-ка я Кейблов, — решила она наконец.
— Миртл Кейбл? — недоверчиво переспросила Генриетта. — Да вы шутите! Даже моя мачеха, добрейшая женщина в мире, не пригласила бы ее на ужин в тесном кругу. Разве вы не заметили, что она изъясняется исключительно библейскими выражениями?
— Идеально, — удовлетворенно кивнула Эсме. — И викария тоже пригласим. У нас не хватает мужчин, поскольку завтpa возвращается Элен. Как глава семьи, Дарби будет сидеть во главе стола, а это оставляет вас без партнера. Викарий сможет проводить к столу вашу мачеху. И он наверняка не одобрит скандала в своем приходе.