Поглупевший от любви
Шрифт:
Впереди блестел неровный островок льда. Генриетта покрепче сжала Аннабел.
— Нет, честно говоря, однажды со мной тоже приключилась беда, — вздохнула Джози. — На прошлую Пасху, после ужина. Вывернуло прямо-таки наизнанку, а няня Пивз сказала, что я съела слишком много засахаренных слив. Все это, конечно, полнейшая чепуха, потому что их было всего семь штук. Как по-вашему, ведь семь — вовсе не так уж много, верно?
— Совсем немного.
— А вот Аннабел, она…
Но несчастная способность Аннабел срыгивать в самое неподходящее время на этот раз проявилась уже через
— Осторожнее! — крикнула Джози, дергая Генриетту за юбку.
Та недоуменно уставилась на девочку.
— По-моему, все в по…
И тут Аннабел вывернуло, да так, что теплая… нет, горячая жидкость полилась по спине Генриетты и впиталась в ткань платья.
Еще секунда — и Генриетту пробрал озноб: спину словно обдало льдом. Она инстинктивно отстранила Аннабел как можно дальше от себя. Это оказалось роковой ошибкой, потому что желудок Аннабел, как выяснилось, еще не окончательно опустел, и волна слегка свернувшегося молока ударила Генриетту в грудь и залила весь перёд. Генриетту передернуло, но она сумела совладать с собой и не выпустить малышку.
Откуда-то словно издалека доносились вопли Джози. Аннабел сморщила личико и громко взвыла.
— О, милая, — пробормотала Генриетта, инстинктивно прижимая ребенка к мокрому платью и принимаясь укачивать. — Все хорошо. Не плачь, дорогая. Животик болит? Только не плачь, пожалуйста, не плачь.
Она продолжала растирать спину Аннабел, пока та не замолчала и не положила голову на плечо Генриетты.
Сердце девушки снова сжалось от непонятной нежности. Она молча смотрела на маленькую лысую головку с торчащим розовым ушком. Нет, необходимо что-то предпринять. Если Генриетта так жаждет ребенка, что теряет разум при виде создания, которое в одну секунду испортило ее лучший прогулочный костюм, значит, она попросту безумна.
Джози нетерпеливо приплясывала вокруг нее.
— Аннабел просит прощения! — пронзительно вопила она. — Ей очень жаль, очень жаль, очень жаль.
— Мне тоже, — усмехнулась Генриетта. — Хорошо еще, что я сделана не из сахара и не растаю.
Тревога на маленьком личике Джози почти исчезла.
— Она испортила ваше красивое платье, — прошептала девочка, подступив ближе и робко коснувшись прогулочного костюма Генриетты цвета бледного янтаря. — Няня говорит, что Аннабел давно пора бы перестать вытворять этакое! В конце концов ей почти год, и она давно уже пьет из чашки. Но ничего не выходит! По-моему, она просто не умеет сдержаться.
— Наверное, ты права, — кивнула Генриетта, прижимая к плечу влажный маленький комочек. — А теперь нужно поскорее найти няню, потому что Аннабел следует срочно переодеть.
Но Джози покачала головой:
— О нет, ничего не выйдет. Няня Пивз твердит, что Аннабел должна терпеть, пока одежда не высохнет, иначе эти рвоты никогда не прекратятся.
Генриетта зловеще сузила глаза.
— Что?!
Джози послушно повторила сказанное и добавила:
— Не могли бы мы, пожалуйста, посидеть где-нибудь и подождать, пока платье не высохнет? Тогда няня ничего не узнает, а Аннабел терпеть не может, когда ее бьют.
— Значит, я не ослышалась, — процедила Генриетта. — Не бойся, я не позволю твоей няне бить Аннабел, но ее необходимо немедленно переодеть. Кроме того, я собираюсь побеседовать с твоей няней. И с отцом тоже.
Она протянула девочке свободную руку. Та без колебаний ухватилась за нее, и вместе они посеменили через улицу к гостиничному крыльцу.
Оттуда вышел дородный краснолицый мужчина и, низко поклонившись, воскликнул:
— Леди Генриетта! Какое огромное удовольствие видеть вас!
— Добрый день, сэр. Как поживаете вы и миссис Гиффорд?
— Прекрасно, леди Генриетта, и я обязательно передам жене, что вы о ней справлялись. Но что это такое? — удивился он, кивнув в сторону ребенка. — Это дитя, по-моему, слишком тяжелое для вас. И чье оно?
— Не беспокойтесь, мистер Гиффорд, я вполне могу ее нести.
Это была ложь — Генриетта чувствовала, что начинает подволакивать ноги. Если она немедленно не опустит Аннабел, через минуту станет крениться на бок, как корабль в бурю.
Она покрепче сжала руки.
— Я надеялась, что вы скажете мне, кому принадлежат эти дети. Они бродили по Хай-стрит, направляясь неизвестно куда. Джози, ты…
Но в этот момент Гиффорд заметил Джози и радостно улыбнулся:
— Одна из малышек мистера Дарби! У него здесь свой номер с отдельной гостиной. Позвольте спросить, юная леди, как вы сумели выбраться из гостиницы?
— Я хотела бы потолковать с мистером Дарби, — твердо объявила Генриетта. — Это ваша голубая гостиная, мистер Гиф-форд? Кроме того, мне необходимо перемолвиться словечком с няней детей.
Хозяин гостинцы поспешил открыть высокую дверь.
— Видите ли, миледи, их няня только что уехала, отказавшись от места.
— Уехала? — повторила Генриетта, останавливаясь в узком коридоре. — Полагаю, теперь понятно, почему эти дети бродили по Хай-стрит совершенно одни.
Мистер Гиффорд с тяжелым вздохом кивнул:
— Убралась минут десять назад со всеми своими пожитками, никому слова не сказав. Заявила, что ее, видите ли, не предупредили заранее об отъезде из Лондона и что она не любит путешествовать. Рыдала, уверяя, что это не дети, а сущие дьяволята, что ее постоянно оскорбляли, изводили и тому подобное.
По мнению Генриетты, учитывая бесхитростное повествование Джози о мокрых платьях и побоях, няня сама была сущей дьяволицей. И хуже всего, что малышка Аннабел мирно дремала на ее плече, невзирая на то что сама успела насквозь промокнуть. Дело может закончиться воспалением легких! Какое несчастье! Всем, кто прочел руководство Бартоломью Ватта «Правила и указания по надлежащему уходу и воспитанию детей», было яснее ясного, что няня может самым разительным образом повлиять на всю дальнейшую жизнь ребенка, и, следовательно, отец Аннабел проявил преступную беспечность, поручив столь грубой и невежественной особе заботу о детях.