Поглупевший от любви
Шрифт:
— Хмм… И когда же твой брат Саймон научил тебя весьма интересному способу поливать кипящим маслом своих врагов?
— Только сегодня утром, — раздался над ее головой низкий голос.
Генриетта, вздрогнув, подняла голову.
— Я и не представляла, что ты так хорошо разбираешься в военной стратегии, — пробормотала она, противясь порыву броситься в объятия мужа и зацеловать его до бесчувствия.
— Ты еще многого обо мне не знаешь, — заверил Дарби, садясь на корточки рядом с
— Тогда я спрячу их за колонну, — немного подумав, решила Джози и показала на пустое место.
— Прекрасная мысль, — кивнул Дарби, и девочка стала бережно переставлять солдатиков.
— Не мог бы ты изобрести для бедных человечков хоть какую-то одежду? — лениво заметила Генриетта, протянув мужу синего солдатика. — Смотри, он совсем голый.
— Представляешь его в модной кружевной сорочке? — усмехнулся Дарби. — Вспомни, он солдат, а не придворный. И кроме того, я шью дамское белье.
— Лучше кружево, чем ничего, — возразила Генриетта.
— Рис прислал записку, где спрашивает, не хотим ли мы посетить премьеру его новой оперы. Я считаю это комплиментом тебе. Он ни разу не приглашал меня на премьеру.
— Замечательно! Когда мы едем?
— Сегодня, — улыбнулся он. — Надеюсь, у тебя не найдется отговорки?
Лицо Генриетты омрачилось.
— Сегодня вечером? Вряд ли я смогу поехать. Дарби поднял брови.
— Но я думал, что среди всей одежды, присланной мадам Хамфриз, имеется хоть одно вечернее платье?
— У Генриетты нога болит, — деловито объяснила Джози. — Она не смогла пойти с нами на прогулку. И масло уже кипит.
Услышав не слишком деликатный призыв прийти и быть заживо сваренной в кипящем масле, Генриетта принялась послушно передвигать солдат в зону действия смертоносной жидкости.
Большая рука помогла ей расставить по местам последних жертвенных агнцев.
— Очень жаль, что тебе сегодня плохо, — сказал Дарби под аккомпанемент воинственных воплей Джози. Кипящее масло обычно выливалось с диким воем.
— Ничего страшного, — отмахнулась Генриетта, помогая Джози сбить на пол остаток своей армии. — Джози, не визжи так громко, не то разбудишь Аннабел.
С помощью Дарби она поднялась на ноги.
— Попросить Фаннинга подать ужин раньше, чтобы ты не опоздал?
— Думаешь, я поеду без тебя? — с какой-то странно испытующей интонацией спросил он.
— Но ты должен! — нахмурилась она. — Премьера новой оперы — такое важное событие для Риса, особенно если это первая, на которую тебя пригласили.
— И ты действительно веришь, что я захочу поехать куда бы то ни было без своей жены? — допытывался он, целуя ее пальцы.
— Дело не в этом, — возразила Генриетта, стараясь придать голосу надлежащую строгость. — Ты просто обязан быть на премьере, потому что иначе я окончательно почувствую себя инвалидом.
Настала очередь Дарби хмуриться.
— Ты должен, — твердо повторила она. — Я подожду твоего возвращения, чтобы узнать, имела ли опера успех.
Он нагнулся ближе.
— Ничего страшного, даже если заснешь. Обожаю будить спящих женщин.
Эта улыбка в его глазах!
Генриетта поспешно отвернулась, чтобы Джози ничего не заметила.
Через несколько часов Генриетта спустилась в гостиную, где уже ждал муж. И вместо приветствия услышала непристойное ругательство. Она встревоженно оглядела себя. Конечно, перед ней стояла почти недостижимая задача — оправдать ожидания своего элегантного мужа. Но в тихом убежище спальни Генриетта посчитала, что почти достигла сияющих высот.
— Тебе не нравится платье? — пролепетала она. Дарби перевел взгляд на ее туфельки.
— Насколько я понял, это праздничный туалет в сельском стиле, присланный мадам Хамфриз?
Генриетта кивнула и, заметив в его взгляде нечто вроде восхищения, медленно повернулась кругом. Платье было довольно коротким, надетым поверх белой атласной нижней юбки, так что при ходьбе были видны щиколотки. Но лучшей деталью платья был корсаж из светло-розового крепа, туго зашнурованный спереди и с чрезвычайно низким вырезом как на груди, так и на спине.
— Черт бы меня побрал! — снова выругался он.
— При первом знакомстве с тобой я понятия не имела, что твоя речь настолько выразительна, — покачала головой Генриетта, подтягивая белые лайковые перчатки, доходившие почти до локтя. — А что ты думаешь о моей вуали? Миссис Хамфриз уверяла, что она сделана из твоего кружева.
Мадам Хамфриз использовала кружево Дарби во всех сшитых для Генриетты платьях. В этом не было кружевной отделки, так что модистка создала небольшую вуаль, ниспадавшую с затылка на руку и служившую модной драпировкой.
Он направился к ней хищной походкой леопарда.
— Очень мило. Мне нравятся жемчужины.
— Да, и узор в виде листьев, по словам мадам Хамфриз, весьма редко встречается.
— Вижу. Узор повторяется на рукавах.
— Если это можно назвать рукавами. Они куда короче, чем все, что были у меня раньше.
— Да и корсаж теснее, чем любой предмет твоей прежней одежды, который я до сих пор имел удовольствие видеть.
Генриетта прикусила губу, чтобы скрыть улыбку.
— Все дело в шнуровке, — объяснила она. — Видишь, тут она спереди.