Погоня за «оборотнем»
Шрифт:
— Сюзан могла бы быть нам полезной.
— Если ты хочешь привлечь ее к работе, то я не могу этого сделать. Я уже размышлял над этим, — ответил Рите Барнс.
— Держу пари, что Сюзан это сделает добровольно, — голос Риты прозвучал негодующе.
— Даже так?
Это явно была одна из фраз Никса. Там, наверху, после того, как были заданы все вопросы, Никс положил Барнсу руку на плечо и сказал:
— Ты действовал прекрасно, Джон. Ни у одного из них не возникло подозрения, что Ван Митер мог стать «оборотнем». Расскажешь ли ты его жене все, как есть? И насколько
Барнс хотел сказать, что он занимался подготовкой Сюзан и что она была не глупа, но Пола ведь он тоже готовил.
— Она не глупа! — коротко ответил он.
— Вот именно! Поэтому и встает вопрос, много ли она уже знает от самого Пола и по наблюдениям за ним.
— Сюзан «оборотнем» не стала, — сказал Барнс. — О Поле я не мог бы так сказать. В Сюзан же я уверен.
— Чтобы в этом убедиться, нам всем убедиться, следовало бы привлечь ее к нашей работе, — предложил Никс.
— Если это сделать сразу, то мы истощим ее, — возразил Барнс.
Никс снял руку с плеча Барнса, одернул манжеты рукавов и произнес свою любимую фразу:
— Даже так?
— Я не говорю о том, что Сюзан стала «оборотнем», Джон. Я просто предлагаю использовать ее, чтобы выяснить, кто купил Пола, — настаивала на своем Рита.
— Рита, это не имеет никакого отношения к вендетте. Я не имею права посылать вдову мстить за убийство ее мужа.
Рита улыбнулась, поскольку Барнс не уловил ее мысли.
— Я не имею в виду месть. Если Пол переметнулся к тем, с кем мы ведем борьбу, то в этом случае он предал и Сюзан, и дело. Именно Полу захочет отомстить Сюзан, и она сделает это, узнав, кто купил его.
Сейлес прекратил мерить шагами кабинет.
— Мне такая идея нравится. В ней есть то, что в музыке называют ритмом, а под эту музыку можно танцевать. Пол оказался «оборотнем», и человек, переманивший его, был очень крутым, а не каким-то щелкопером. Разреши нам достать этого крутого. Ты говоришь, Рита, — у дьявола нет столько ненависти, сколько у женщины, ставшей объектом презрения? Знаешь, Барнс, я согласен, что в идее Риты что-то есть. Я бы сказал, что женщина в таком состоянии может стать отличной ищейкой.
— Сюзан?
Если бы Барнс вошел в цилиндре, одетым во фрак с фалдами и с тросточкой в руках, то эффект был бы таким же — настолько необычным было то, что он пришел в кабинет Сюзан (как правило, он вызывал ее к себе).
— Он мертв? Как это случилось? Когда?
Барнс облизнул губы, готовясь сказать, что смерть была результатом нападения, осуществленного, вероятно, кем-то из проходящей мимо машины. Затем он вновь облизал пересохшие губы:
— Мне очень жаль, Сюзан. — Ему было действительно жаль, но тем не менее Барнс проследил за реакцией Сюзан Ван Митер, Сюзан Жентмихалий — женщины проворной, гибкой и настойчивой.
Барнс когда-то заставил себя уйти с оперативной работы, навсегда отрезав путь назад, потому что предпочел ей работу кабинетную. Он учил испытанным трюкам начинающих молокососов, одновременно следя за развитием событий на восемьдесят девятом этаже и особенно в Джорджтауне.
Класс Сюзан (Барнс никогда иначе и не называл его, как ее класс, а не класс Риты или Пола) был известным. Барнс однажды пригласил весь класс в кафе «Сладкоежка», скрыв желание поговорить с одним-единственным из них. Сюзан видела его насквозь и попыталась вызвать на откровенность:
— Тяжело привыкнуть к тому, что девушки теперь тоже живут в общежитии?
— В нашем деле это вопрос не половой принадлежности, а грязной работы, которую приходится выполнять.
И слово «пол» прозвучало у него довольно сексуально.
— Вы нанимались на работу, чтобы делать заявления?
— Мне не нравятся наркотики. От них погиб мой друг.
— Ты хочешь сказать — любовник, близкий друг? — поинтересовался Барнс.
— Если я скажу «да», вы будете спрашивать, была ли я в компании наркоманов?
— Ты, наверное, наивно полагаешь, что мы действительно не в курсе этого? А ты в самом деле не была?
— Он был ветераном. Сел на иглу во Вьетнаме, а когда вернулся домой, то не мог вынести мирной обстановки. Теперь вы спросите, была ли я в рядах пьяных типов с антивоенными лозунгами?
Информация об этом у Барнса была от Лиги сопротивления войне, из организации «Ветераны Вьетнама против войны». Биография Сюзан хранилась у Барнса на специальной полочке в памяти: родилась четвертого июля в промышленном городке, отец был бригадиром на заводе Нэш (позже переименованном в «Америкэн Моторс»), ранее служил в морской пехоте и имел награды за Гуадалканал, член Национальной стрелковой ассоциации.
Ее мать одновременно была домохозяйкой и президентом Учительско-родительской ассоциации, а сама Сюзан сначала была младшим скаутом, затем скаутом среднего звена, а позднее заслужила право быть членом школьных спортивных организаций по баскетболу, плаванию, стрельбе из лука и удостоилась чести носить их инициалы; официальным лицом, подающим сигнал к овации на спортивных встречах, заместителем старосты класса, королевой на балах в младших и старших классах. В Висконсинском университете Сюзан специализировалась по истории Америки, была членом лыжного, стрелкового, альпинистского, хорового клубов, а также членом клуба «Юные республиканцы»; обручилась с полузащитником из «Беты», затем с защитником из «Сигма Чи», пока наконец не увлеклась издерганным одиноким ветераном, который, видимо, вскружил ей голову, напичкал ее радикальными идеями и одержал над ней верх, заморочив ей мозги.
— Ну и как? Ты участвовала в демонстрациях?
Сюзан тряхнула салфеткой, лежащей на столе.
— Это официальная беседа, господин Барнс? В анкете, которую я заполнила при поступлении, я упомянула все организации, в которых участвовала. Да, я была в рядах демонстрантов.
Барнс знал также, что она вместе с другими ложилась на землю, чтобы препятствовать продвижению бульдозеров, бросала полиэтиленовые мешки, наполненные свиной кровью, в воздух и ни разу не попала в поле зрения полиции: ее не было в списках, фотографии отсутствовали. «Именно это нам и нравится в тебе — неуловимость», — думал про себя Барнс.